«Офисная жизнь надоела»: как работают современные кустари

Кострома, 28 лет, нет высшего образования

«Заводской труд — не работа, а выполнение обязанностей»

«Ювелирным делом я занялся сразу после школы. У меня есть старшая сестра, она художник-ювелир. Десять лет назад она меня научила работать с ювелирными изделиями. Сначала я делал ювелирные скульптуры, потом — иконы из серебра. Позже работал на ювелирном заводе в селе Красное под Костромой.

Здесь много предприятий, которые производят украшения. И я видел изнутри, как они работают, — это похоже на романы Джорджа Оруэлла. Тысяча сотрудников толпится у проходной, чтобы их проверил металлодетектор. Мобильный телефон на рабочее место брать нельзя. Периодически нужно проходить проверку на детекторе лжи, отвечая на вопрос, воруешь или нет. Везде постоянный контроль, хуже, чем в армии. При этом в столовой висят плакаты: «Я счастлив», «У нас суперкоманда», а методички по работе сообщают, что ты должен быть доволен жизнью. Все это действует на нервы.

В 2013 году мы с женой решили сами сделать подарок старшей дочери — кольцо ручной работы. А потом, почти через год, меня сократили с ювелирного производства, и мы решили открыть свое дело.

Мы начали с нуля в кармане и буквально на коленке. Оборудования не было, я сидел дома, работал напильником и лобзиком за обычным столом. Приходилось одалживать у знакомых ювелиров оборудование. Первые полгода выручка была мизерная — 10 тыс. руб. в месяц. Жить на это, конечно, было нельзя. Но мы не отчаивались, а работали.

Сейчас мы производим кольца, серьги, подвески и броши — все из серебра. Продаем их на маркетах, через соцсети и сайт. Мы не ставим себе цель стать огромным производством, а развиваемся собственным путем.

Месячная выручка доходит до 300 тыс. руб. Цена одного изделия у нас невысокая — от 1000–1500 руб. Себестоимость — от 300–400 руб. Основные покупатели — девушки 20–25 лет, которые не могут покупать дорогие украшения. Поэтому и мы не поднимаем цену».

«Скажу честно, большая часть работы — монотонный труд: шлифовка, полировка. Это интересно, когда ты делаешь это первый год, а потом начинается рутина. Но однозначный плюс в том, что ты абсолютно свободен: ставишь задачу на день, делаешь, параллельно слушаешь музыку и аудиокниги. Сколько сделаешь — столько и заработаешь.

Самый интересный процесс — это отливка и пайка, когда металл плавится, это красиво. Жена отвечает за дизайн, я — за производство. ​Сейчас проводим собеседования и ищем первого работника. Я честно предупреждаю: в нашем труде нет романтики или творчества, зато рутины много.

Самое сложное для меня — вести соцсети. Это действительно тяжело. Но на аутсорсинг отдавать маркетинг и продвижение мы не хотим. У нас семейная мастерская, и рассказы со стороны о нас будут фантазией, но не реальностью. Мы же стремимся быть искренними».

Санкт-Петербург, 34 года, образование — Белгородский государственный технологический университет им. Шухова

«Каждый вкладывает в продукт частичку себя»

«Мой дед умел работать руками: мог построить дом, починить мебель. Я об этом постоянно думал, когда, как и многие, работал менеджером в «Нордтехе» (компания продает теплотехническое оборудование. — РБК). Я сидел перед экраном компьютера и думал: «Кто мои заказчики? Что это за люди?». Мне не хватало не только физической работы, но и живого общения. Пару лет назад я стал руководителем проекта по системе вентиляции ТРК «Охта молл» и стал сбегать из офиса на стройплощадки, чтобы пообщаться с заказчиками и поставщиками вживую. Когда мне исполнилось 33 года, я оставил офис и основал свою мебельную мастерскую.

Почему выбрал мебель? Этот бизнес не требует большого стартового капитала, а мне не хотелось брать кредиты. Плюс мне нравится работать с деревом: оно живое.

Всему научился сам. Сначала я делал кровати — на даче у родственников, потом в гараже. Продавал изначально знакомым и друзьям, затем подключил соцсети, сделал сайт. Через два месяца, когда заказов стало больше, арендовал помещение площадью 38 кв. м.

Сейчас со мной трудятся уже девять мастеров (столяры, технологи). Заказы и заказчики самые разные. Можем сделать сорок стульев для частной школы за месяц или одну кухню за два месяца. Выручка доходит до 2 млн руб. в месяц. Но у меня сезонный бизнес. Летом, пока погода хорошая, все занимаются экстерьером, а не интерьером: весной много заказов, а с июня как отрубает. Прибыль — это 10–20% от выручки. Не могу сказать, что зарабатываю много, но мне хватает».

«Год назад у меня был гараж, а сейчас производство площадью 250 кв. м. Я задумываюсь, смогу ли создать большой бизнес и нужно ли мне это? Отличие больших и малых производителей — в отношении к делу.

Рабочий на заводе не производит кровать или шкаф, он делает деталь — много раз одну и ту же. И ему, по сути, все равно, что в итоге получится. У нас же каждый создает цельный продукт — от чертежа и до монтажа. Мастера общаются с заказчиками и знают, для каких людей делают стол. По сути, каждый вкладывает в продукт частичку себя. Конечно, иногда наши вещи получаются не такими идеальными, как на заводе. Но заказчик, как правило, остается доволен.

Так что, кажется, на определенном этапе я сам ограничу рост бизнеса, ведь сохранить ручной труд на большом автоматизированном производстве невозможно».

Москва, 29 лет, образование — Московский институт инженеров транспорта

«Хорошо живут те, кто перепродают, а не те, кто производят»

«Я был аналитиком в алкогольной компании Bacardi и зарабатывал 40 тыс. руб. в месяц, но офисная жизнь надоела: вместо работы на компьютере хотелось делать что-то руками. Осенью 2013 года я прочитал статью о Максиме Фролове — мастере, который шьет изделия из кожи. Меня зацепило, я вдохновился и решил начать свое дело. В 2014 году сшил свой первый кошелек.

Никакие курсы не оканчивал. Я читал статьи в интернете и книги о кожевенном деле, смотрел фотографии и видео. В США много кожевенных мастерских малых и больших, но в Москве этим делом почти никто не занимается.

Шишек, конечно, набил немало. Сначала в американском интернет-магазине накупил кожи на $100 и инструментов на $350. Брал наугад, поэтому большая часть инструментов до сих пор пылится на полках.

Я живу с женой в однокомнатной квартире в Южном Бутово. Мастерской у меня нет, работаю за столом, кожу режу на кухне. На изготовление одного кошелька трачу 4–5 часов. Как правило, за месяц делаю 20–40 кошельков. Каждый стоит в рознице около 3,5 тыс. руб. Если шью сумку, то трачу уже 30 часов.

Летом продаж почти нет: могу заработать всего 40 тыс. руб. Зимой бывает больше — до 100 тыс. руб. Я прекрасно понимаю, что, будь я наемным сотрудником, зарабатывал бы гораздо больше. Но мне нравится то, чем я занимаюсь».

«Узнаваемость бренда могла бы быть выше, если бы я посвящал продвижению больше времени. Но у меня его нет. Когда уходил с работы, думал, буду шить, быстро фотографировать изделия и публиковать в Instagram. Но оказалось, что есть множество тонкостей: надо снимать в дневное время, а зимой это трудно, параллельно искать фурнитуру, кожу, покупать, заказывать, а ведь надо успеть и шить.

Так что мой канал продаж хаотичен и разнообразен. Недавно я стал продавать изделия через сайт, сделал его сам. До этого работало «сарафанное радио», Instagram и маркеты. Еще я сотрудничаю с магазинами, но они берут комиссию 25–40%. Одним из первых был Coordi, который торгует товарами из скандинавских стран, а поскольку у меня «северное» название, стал продавать и мои изделия.

Продажи через магазины и особенно за пределами Москвы — дело невыгодное. Вот сейчас я вернул все изделия из Казани, которые не продались за полгода. Думаю, тут стоит вопрос цены, в провинции у людей другие доходы, а цены везде одинаковые. Но работать с магазинами для меня важно — это рекламная площадка, где покупатели могут потрогать товар вживую.

В России вообще сложно зарабатывать на ремесле. У нас хорошо живут те, кто перепродают, а не те, кто производят. Многие не понимают стоимость ручного труда и думают, что я шью при помощи машинки. Если бы видели, как все происходит на самом деле, то и продажи были бы выше.

На Западе у людей другое отношение к таким продуктам. Людей там не надо просвещать. Год назад я стал продавать изделия через международный сайт Etsy.com — там в основном такие же кустарные производители, как я. И сейчас 40% продаж приходится на покупателей из Австралии, Японии, США, Канады и др. Думаю, что без работы не останусь, ведь людей всегда будут подкупать магические слова hand made».

Москва, 34 года, образование — Московский институт электроники и математики

«Это хобби, которое доставляет удовольствие и приносит заработок»

«Я сам горнолыжник и всегда интересовался качеством лыж. Со стороны кажется, что лыжи все одинаковые, однако одни почему-то едут, а другие нет. Первые лыжи своими руками я сделал еще в 2012 году в своем гараже. Готовился к этому три месяца: изучал технологии, покупал оборудование, сам конструировал пресс. Первый коммерческий заказ выполнил только через два года — после череды экспериментов.

Я вложил в проект 0,5 млн руб. Затем в течение двух лет потратил еще 1 млн. руб. В месяц сейчас моя выручка достигает 300 тыс. руб. Себестоимость одной пары лыж или сноуборда — около 25 тыс. руб. Средняя розничная цена — 30–40 тыс. Максимум в месяц я могу изготовить 10 пар лыж или сноубордов, как правило, сразу их и продаю. 50% продаж приходится на соцсети и сайт, остальное — сарафанное радио.

Самое удачное время в октябре-декабре. А вот в январе заказов мало, с февраля снова запускается сарафанное радио, опять появляются заказы. А летом в основном заказывают корпоративные клиенты.

Параллельно я работаю программистом, но работа руками доставляет мне удовольствие. Да, я использую труд машин, но 80% работы — это именно ручной труд. Автоматизированы только высокоточные операции фрезеровки на специальном станке».

«Меня увлекает проектирование лыж. Именно от этого процесса зависит, почему одни лыжи мягко режут ровную дугу, другие, как ни старайся, скребут склон. Они выглядят одинаково, но имеют разную геометрию и жесткость. Важна каждая мелочь, начиная от распределения толщины, заканчивая компенсацией температурного сжатия слоев.

В чем ценность ручного труда? Я могу контролировать каждый процесс производства. Но минус в том, что если ты не заметил какую-то мелочь, то из-за брака приходится выбрасывать много материала.

В отличие от крупного производства мелкое может сделать все что угодно и за небольшой срок. Крупный производитель привязан к имеющимся пресс-формам и максимум, что может быстро поменять, — это внешнее оформление. У меня же есть универсальные раздвижные формы, так что где-то за полчаса я могу перенастроить пресс под новую длину.

Для того чтобы перерасти в крупное производство, требуются большие деньги, а у меня их пока что нет. Так что сегодня — это хобби, которое доставляет удовольствие и приносит заработок».