О первых инвестициях
«Мы потратили чуть меньше миллиона долларов на открытие первого центра и за полгода вернули эти инвестиции. Техника была куплена в Америке, сам МРТ, технические всякие вещи, источники бесперебойного питания, подготовка персонала, перевозка — то, что очень недешево стоит».
О телемедицине
«Телемедицина у нас работает с 2005 года. Мы эту модель не сами придумали, мы ее подсмотрели и повторили. Все центры, которые строили, соединялись с нашим консультативным центром в Санкт-Петербурге. И это происходит до сих пор. И начиная с 2005 года мы имели полноценную телемедицинскую сеть. Она развивалась. Она сейчас соединяет больше 100 точек в стране, и она помогает.
Сейчас, в 2017–2018 годах, это уже не выглядит сложным. Но я еще раз напоминаю, мы это делали с 2005-го. И продолжаем это делать. И у нас сейчас из 3–4 тыс. заключений, которые мы ежедневно делаем по стране, наверное, чуть менее 10% — это второе мнение. Но это второе мнение внутри компании, то есть мы контролируем качество. Это очень важно, потому что, пока вы контролируете качество, вы можете за него отвечать».
О франшизе
«Мы никогда не продавали франшизу. Франшиза дает возможность быстрого роста, но мы сказали, что мы этого не будем делать никогда, потому что мы не можем контролировать качество. Мы решили, что мы ограничим нашу скорость, но будем сохранять качество».
Об онкологическом центре
«Нам очень повезло, потому что мы развивались без революций. Наше развитие было очень эволюционным. Мы приняли решение открывать радиохирургическое отделение. Отделение радиохирургической терапии и стереоскопической терапии. Стало понятно, что нельзя существовать отдельно лучевым отделением от онкологии, и тогда мы открыли отделение химиотерапии, хирургии, отделение морфологии. В 2012 году представляли онкологический центр, который мог оказывать комплексную помощь онкологическим больным. Не только нейроонкологическим, но и вообще онкологическим больным. Дальше стало понятно: если мы хотим диагностировать нормально, то невозможно без позитронно-эмиссионной томографии. И мы сделали отделение ядерной медицины, то есть отделение позитронно-эмиссионной томографии. Так постепенно это продолжалось, пока нам не захотелось построить центр протонной терапии. И мы его тоже построили».
О платной медицине
«Медицинский бизнес очень сложный. Всегда есть дилемма. Мы же деньги берем с пациентов, и иногда последние. Я был бы счастлив не брать деньги с пациентов. И, наверное, это самая правильная модель, когда государство за это платит, а пациент чуть-чуть доплачивает. Если говорить про правильную модель, то это не когда государство платит за все и пациент ничего не платит. Пациент должен доплачивать, потому что все, что бесплатно, не ценится. Я видел, как люди после операции на сердце или операции на сосудах нижних конечностей выходили, брали сигарету и говорили: «Ну пронесло. Слава богу, все сделали, ноги не потерял». И они продолжают курить. Это невероятно безобразное отношение к своему здоровью.
А вот если бы ему за эту операцию немножко нужно было заплатить, он бы подумал: а может, в следующий раз придется в два раза больше заплатить? Может быть, не стоить курить? Может, нужно заботиться о своем здоровье, нести за него ответственность? Это очень важно».
О важности эмпатии врачей
«Непрофессионализм и равнодушие — это те качества, которые неприемлемы. Мы стараемся не брать людей, которые больных не любят. Это очень плохо. В медицине невозможно, потому что хороший врач — из двух ипостасей: первая — это профессиональные знания, вторая — нужно любить больных. Это эмпатия. Если врач больных не любит, то он просто хороший специалист, но он не доктор».
Об эмоциональном выгорании
«Люди выгорают, несомненно. Победы, успехи дают возможность не выгорать, то есть как минимум отдаляют процесс выгорания. А чем человек профессиональнее, тем больше у него профессиональных успехов. Чем лучше врач, тем он больше читает, лучше лечит, тем чаще он помогает людям, ведь люди устают от рутины и от отсутствия конечного результата».
Поделиться впечатлениями о фильме можно в форме обратной связи.
