Чем Brexit грозит британским ученым
Попытки британского правительства согласовать или отложить Brexit в течение почти трех лет после референдума у многих уже вызывают только усмешку. Но смех смехом, а британцам надо как-то планировать жизнь после Brexit. В том числе и ученым: для них в этом уравнении неизвестных куда больше, чем параметров.
Первый среди равных
Британская наука — самая мощная в ЕС, об этом говорят как наукометрические данные, так и здравый смысл. Почти тысячелетняя академическая традиция, Ньютон и яблоко, известные во всем мире научные школы. Одна из немногих в мире образовательных систем, которая является не общественным благом, а прибыльным бизнесом. Но бизнес это международный — британское образование платное и привлекает при этом массу иностранных студентов.
Ее сила — в балансе интегрированности и независимости, универсальности и инаковости. Как член ЕС Великобритания была открыта всем европейским студентам и сотрудникам. Не нужно получать разрешение на работу, не нужно делать визу — нашел позицию, сел на самолет и прилетел. Не нужно учить иностранный язык для повседневной жизни (английский не в счет, все ученые на нем хоть как-то говорят, даже если работают в своей стране), не нужно подтверждать диплом, не нужно разрывать связи с предыдущим местом работы (наоборот, сотрудничество внутри ЕС горячо поддерживается, в том числе финансово). Интегрированность открывает дорогу. А инаковость мотивирует идти по ней.
В Британии американская университетская система (точнее, в США британская). В ней мало постоянных позиций и много академической мобильности, много возможностей для самостоятельного роста молодого сотрудника, много денег, как европейских, так и местных, много гибкости. Недаром нобелевский лауреат российского происхождения Андрей Гейм уехал из Нидерландов, где был весьма успешен, в Великобританию — все ради независимости и роста. Кстати, болонская система, которую внедряют российские университеты, пришла совсем не из Болоньи — в Италии люди также учились пять лет и получали дипломы, но победила британская система, на которую пришлось перейти всем. Более того, Великобритания, там, где это было можно, вводила собственные нормы регулирования спорных областей исследований — более либеральные, чем в целом по Евросоюзу. В Британии разрешено генетическое редактирование эмбрионов, мягче трактуется проблема ГМО, нет радикального немецкого отказа от ядерной энергетики. Эти свободы привлекают исследователей. В итоге островная наука в честной конкуренции регулярно выигрывает крупные европейские исследовательские гранты.
Один в поле воин
Brexit, конечно, не отнимет у Великобритании инаковости. Некоторые ученые даже радуются, надеясь на еще большую либерализацию того же ГМ-регулирования после освобождения от «гнета» Брюсселя. Однако страна потеряет все плюсы интегрированности. Один из них — уверенность в завтрашнем дне — уже потерян.
Научные институции пытаются подготовиться к выходу из ЕС. Британское ядерное агентство (UK Office for Nuclear Regulation), например, готовит сотрудников и развертывает ИТ-инфраструктуру для работы в изоляции от «материнской организации» — Euratom. Британские университеты пытаются усилить контакты с коллегами на континенте, чтобы продолжать получать европейское финансирование, но не всегда находят понимание — для коллег они уже стали непредсказуемыми партнерами. Точнее, не они, а страна, которую они представляют. Реагенты и материалы, которые могут долго храниться, пытаются закупить заранее. Для ввоза биологических объектов планируют альтернативные маршруты. Однако вред все равно будет причинен, и даже сдержанные британцы не стесняются в выражениях. В кулуарах шутят про гигантские запасы лабораторных халатов и чашек Петри на черный день.
«Brexit без соглашения будет разрушительным для британской науки и инноваций. Я призываю наших избранных представителей поставить интересы нашей страны на первое место и разработать новый план, чтобы предотвратить это катастрофическое развитие событий», — заявил президент Лондонского королевского общества, нобелевский лауреат Венки Рамакришнан.
Ученый человек
Кроме технологических перебоев Brexit грозит повлиять и на человеческий фактор в науке. Современный ученый планирует свою жизнь не так, как усредненный офисный работник. Во-первых, он — космополит. «Научное гражданство» определяется не тем, что написано в паспорте, а государственной принадлежностью организации, в которой работает человек. А если учесть, что по крайней мере первые 10–15 лет карьеры, до получения постоянной позиции, тебя вынуждают менять работу раз в два-три года, можно прикинуть, сколько у одного человека научных гражданств. Да, ученым сложнее заводить семьи, но они очень легки на подъем, для них куда естественнее взять и переехать в другую страну, закончив проект. Или увидев Brexit.
Более того, на столь мобильном рынке у самых сильных всегда будет масса предложений о работе. И чем сильнее ученый, тем менее он привязан к своему месту. А если мы вспомним, что Британия как раз привлекала элиту, нетрудно понять, что именно эта элита теперь получает множество предложений с континента — из Австрии и Германии, например. Британские институции уже жалуются, что в последние два года стало сложнее заполнять ключевые вакансии.
И хотя национальный научный фонд UKRI обещает компенсировать потери британских исследователей в случае лишения европейских грантов, люди все равно голосуют ногами. После Brexit европейским гражданам (как и британским гражданам в ЕС) придется оформлять вид на жительство и разрешение на работу в Великобритании. Всякий россиянин, кто хоть раз делал британскую визу, даже туристическую, навсегда запомнит, как это сложно и дорого, а с ВНЖ хлопот еще больше. Крупный британский ученый (европейского происхождения) просто не будет этим заниматься — проще работать в Вене (переезд все равно полностью оплатит университет).
Речь не только о профессорах: даже европейские постдоки — среднее научное звено — стали отказываться от карьеры в Англии. С 2015 года число заявок упало на 90%. Магистры и аспиранты не так категоричны (все-таки образование — очень консервативная среда), но и их с тех пор стало меньше на 8–9% и падение не останавливается.
Вряд ли им придет это в голову, но сегодня британские ученые могли бы обратиться к российским коллегам. Им все проблемы, которые несет Brexit, давно знакомы: таможенные барьеры на ввоз реагентов, сложности с привлечением иностранных кадров, нестабильное финансирование, короткий горизонт планирования, проблемы с международной академической мобильностью. В России эти проблемы, по существу, так и не решены, так что готовых рецептов у российских ученых нет. Но хотя бы дать совет, как работать в таких условиях, они могут.
