«Тройка» по переговорам: смогут ли Россия, Иран и Турция дать мир Сирии?
Стартующие 23 января в Астане очередные переговоры по Сирии стали результатом усилий России, Турции и Ирана, предпринятых в конце прошлого года. Встреча должна показать, насколько состоятелен новый формат «тройки» для решения сирийского кризиса. При этом накануне стало известно, что помимо основных спонсоров переговоров в них также примет участие посол США в Казахстане, а также спецпредставитель ООН Стаффан де Мистура.
Заложники Сирии
Тройственный формат, который стороны решили опробовать месяц назад в Москве, пришел на смену российско-американскому диалогу в рамках Международной группы поддержки Сирии (МГПС), где Москва и Вашингтон выступали в качестве сопредседателей. Ее наиболее уязвимым местом оказалась неспособность Москвы и Вашингтона оказывать полноценное влияние на своих союзников «на земле», что нередко приводило к провокациям со стороны как сирийского режима, так и повстанцев и, как следствие, саботированию достигнутых российским МИДом и американским Государственным департаментом договоренностей. Все это привело к тому, что после срыва соглашений в Лозанне 9 сентября 2016 года стороны де-факто отказались от дальнейшей совместной работы по Сирии.
Поэтому к концу года на смену классическому формату российско-американского доминирования и попыток навязывания принятых решений пришел тройственный формат, который был впервые опробован 20 декабря 2016 года на встрече в Москве министров Ирана, Турции и России. По сути она стала первой попыткой (если не брать во внимание российско-израильские негласные договоренности о взаимном учете интересов обеих стран в Сирии) внешних игроков договориться о разделении Сирии на сферы влияния, как минимум в отношении сирийского северо-запада.
Для этого нетривиального «альянса» сложились и объективные обстоятельства. Главное из них то, что именно Россия, Турция и Иран стали наиболее вовлеченными в сирийский конфликт внешними игроками. Все три страны, в разное время принимая решения о своем активном участии в делах Сирии, похоже, недооценили все риски и явно переоценили свои возможности, и теперь стратегии выхода из конфликта для каждой из них просматриваются с большим трудом. В связи с этим Москва, Анкара и Тегеран пытаются прийти к компромиссу, позволяющему им выйти из сирийской войны до того, пока издержки еще не обесценили имеющиеся преимущества.
Поэтому ключевое условие, которое должно быть выполнено, чтобы страны «тройки» могли сократить свое военное присутствие в Сирии, — снижение конфликтогенности как минимум в масштабах сирийского северо-запада. Не случайно глава российского МИДа Сергей Лавров в качестве главной задачи переговоров в Астане назвал укрепление режима прекращения огня, о котором было объявлено накануне Нового года.
Перемирие, но не мир
Вероятно, эту задачу удастся выполнить: при активном участии со стороны внешних игроков режим и оппозиция все же согласятся с тем, чтобы утвердить режим перемирия. Однако остается открытым вопрос о том, насколько эти договоренности окажутся жизнеспособными и не будут ли они носить ситуативный характер. Есть три причины в этом сомневаться.
Во-первых, противоречия между странами остаются достаточно сильными для того, чтобы опробованный в Москве формат «тройки» трансформировался во что-то более серьезное. Особенно с учетом крайне непростых отношений между Анкарой и Тегераном, которые сопровождаются взаимными упреками и недоверием. Турция и Иран — традиционные конкуренты за лидерство на Ближнем Востоке, априори стремящиеся к ослаблению позиций друг друга. Не говоря уже о том, что ни Анкара, ни Тегеран не испытывают особого восторга от появлении нового игрока, заявившего о своих амбициях в регионе в лице России. На сегодняшний день не видно предпосылок для долгосрочного и стратегического сотрудничества «тройки». Свидетельством тому стали дискуссии, которые продолжались в течение января в отношении участия США или, например, представителей курдов в переговорах в Астане.
И здесь кроется еще одна проблема, которую предстоит решить инициаторам Астаны. Чтобы тройственная инициатива не оказалась ситуативной, она должна принять глобальный характер. Сирийские реалии таковы, что ограничиться договоренностями в рамках «тройки» явно недостаточно для того, чтобы их можно было бы реализовать на всей территории страны, поскольку на сегодняшний день большая часть Сирии находится вне контроля со стороны России, Ирана и Турции.
Поэтому успех Астаны возможен лишь в том случае, если этот форум впоследствии сможет обрасти новыми внешними участниками, от которых напрямую зависит ситуация в Сирии — как минимум США, странами Залива и Иорданией. В этом смысле формат «Россия — Иран — Турция» может стать хорошим стартом в политическом диалоге по Сирии, однако локальный успех нужно развивать. В этом русле лежит и подход Анкары, рассматривающей Астану в качестве продолжения Женевы. Который, к слову, подвергается критике со стороны Москвы, называющей встречу в казахстанской столице «новым форматом» сирийского переговорного процесса.
Наконец, и это третья проблема, сторонам до сих пор не удалось преодолеть недоверие между сирийским режимом и оппозицией, что затрудняет поиск компромиссов, сохраняя позиции враждующих игроков непримиримыми. Умеренная оппозиция продолжает настаивать на уходе президента Башара Асада. Дамаск в свою очередь добивается одностороннего разоружения со стороны повстанческих группировок. Все это усугубляется отказом одной из ключевых оппозиционных группировок «Ахрар аш-Шам» от участия в переговорах в Астане ввиду нарушения со стороны сирийской правительственной армии режима прекращения огня в районе Восточной Гуты близ Дамаска.
Поэтому одним из наиболее уязвимых мест Астаны может стать отсутствие эффективного посредника, к которому хотя бы внешние игроки испытывали бы достаточный уровень доверия. К сожалению, усилия, которые предпринимала Москва в этом направлении начиная с конца 2015 года, были во многом нивелированы действиями российских ВКС в Алеппо.
