Перейти к основному контенту
Мнение ,  
0 
Алексей Макаркин

Родные танки: как менялось отношение россиян к Пражской весне

Эволюция отношения россиян к Пражской весне совпадала с поворотами истории. Сначала большинство поддерживало вторжение, в перестройку поменяло свои взгляды, но в итоге вернулось к прежним стереотипам, хотя и с новыми нюансами

Ввод войск в Чехословакию стал для советских людей неожиданным: пропаганда их к этому систематически не готовила. Не было и каких-то чрезвычайных событий вроде бурного городского восстания, как, например, в Будапеште в 1956 году, которые можно было представить как «контрреволюционный мятеж», требующий срочного вооруженного вмешательства. Мирная, спокойная жизнь, товарищ Брежнев встречается с товарищем Дубчеком — и вдруг танки на чужой земле.

На стороне наших

Узнав о случившемся, Евгений Евтушенко написал свои ставшие впоследствии известными стихи, из которых чаще всего цитируется знаменитое: «Танки идут по Праге… / Танки идут по правде». Но для понимания общественных настроений важнее другие строки: «Чем же мне жить, как прежде, / Если, как будто рубанки, / Танки идут по надежде, / Что это — родные танки?» Здесь сразу три пласта: невозможность жить, как раньше, после совершенной несправедливости, крах надежд на политическую либерализацию и предчувствие возрождения сталинизма, а также признание того, что танки, несмотря ни на что, наши, родные.

С этими проблемами пришлось разбираться не только Евтушенко, но и миллионам советских людей. И надо сказать, что разобрались довольно быстро. Оказалось, что можно «жить, как прежде»: тот же Евтушенко в 1970-м к ленинскому юбилею выпускает официально признанную поэму «Казанский университет». Что уж говорить о людях, которые восприняли пражскую драму не столь близко. Либеральных надежд большинство советских граждан особо и не испытывали, живя совсем другими заботами. Да и сталинизм не возродился — вместо этого страна медленно вползала в циничный застой.

Но главное, что танки остались родными, нашими. А танкисты — сыновьями тех, кто победил фашизм в 1945-м. Поэтому два аргумента пропаганды были приняты обществом. Первый — исторический и эмоциональный: «чешские ревизионисты» предали дружбу советского народа, забыли о том, кто спасал их народ в 1945-м. Война, и жертвенная, и победная, в общественном сознании давала СССР право на то, чтобы вмешиваться в дела «неблагодарных». Этот аргумент органично дополнялся вторым, который можно назвать геополитическим, — о том, что эти самые «ревизионисты» готовы были пустить в Чехословакию другие танки, только «неправедные», американские. И что СССР только опередил своих конкурентов, причем, возможно, на считанные дни. В это верили, потому что это было удобно и соответствовало мироощущению людей.

Перестроечная интермедия

В годы перестройки стал происходить слом старых оценок. Брежнев из мудрого партийного вождя стал старым маразматиком. Началась вторая, после Хрущева, волна десталинизации. На официальном уровне стало меняться и отношение к Пражской весне, тем более что у Михаила Горбачева по этому поводу и раньше было двоемыслие: с одной стороны, он делал успешную карьеру и должен был строго следовать линии партии, с другой стороны, один из видных чехословацких коммунистов-реформаторов Зденек Млынарж был его товарищем по юридическому факультету МГУ. И врага в Млынарже он не видел, хотя тот стал диссидентом и был вынужден эмигрировать.

Что до перестроечных СМИ, то после снятия цензурных ограничений они пошли дальше. Героями стали семеро диссидентов, вышедших 25 августа 1968-го на Красную площадь протестовать против разгрома Пражской весны. Много цитировали и Евтушенко, и Александра Галича, его стихи о декабристах и диссидентах, написанные в том же августе 1968-го: «И все так же, не проще, / Век наш пробует нас: / Можешь выйти на площадь? / Смеешь выйти на площадь?» Звучали призывы к покаянию за произвол, за сломанные судьбы: в Чехословакии участников Пражской весны не расстреливали и редко сажали, но запретили многим из них заниматься интеллектуальным трудом. Писатели, ученые, переводчики должны были становиться грузчиками, кочегарами, мойщиками окон.

Отношение советских людей к этим призывам было противоречивым. Часть общества восприняла их всерьез, испытав необходимость в покаянии. Были и те, кто всегда стремится колебаться в соответствии с линией партии, и они колебнулись и на этот раз. Но, наверное, еще больше было растерянных, пытавшихся совместить традиционное ощущение правоты своей страны и уважение к армии («родные танки») с новой и дискомфортной информацией.

Перестройка быстро закончилась, и наступило разочарование: в Горбачеве, позже — в Ельцине, в больших планах и надеждах на то, что удастся совместить в России шведский социализм и японское экономическое чудо при сохранении великой державы. А раз так, то были дискредитированы и многие перестроечные идеологемы, например покаяние. Сам факт того, что великая держава-победительница должна была перед кем-то каяться, оказался столь травмирующим, что воспринимается тяжело и спустя десятилетия.

От равнодушия к «оправдан»

Впрочем, автоматического реванша советских представлений о Пражской весне не произошло. Скорее, общество потеряло интерес к казавшейся неактуальной истории, тем более что в ведущих СМИ о пражской драме вспоминали редко. Опрос Левада-центра в 2008 году показал, что 55% россиян ничего не знали об этих событиях. Однако в последние годы наблюдается рост тех, кто хотя бы декларирует знание: в 2013 году ничего не знали о событиях 1968 года 50%, в 2018-м — 46%.

Но рост числа знающих сопровождается и увеличением количества тех, кто оправдывает вторжение. В 2008 году Пражскую весну назвали «подрывной акцией западных стран, попыткой расколоть социалистические страны» 13% знающих о ней, спустя пять лет — 16%, а сейчас — 21%. В целом россияне все чаще стремятся давать ответы, которые снимают с СССР вину за случившееся. Равно как и современная Россия, по их мнению, не несет моральной ответственности за ввод войск в Чехословакию. Интересно, что эта позиция сформировалась еще до присоединения Крыма и конфликта с Западом. Если в 2008 году ее разделяли 28% опрошенных, то в 2013-м — 60%.

Пражская весна стала в глазах россиян более актуальным событием, чем раньше. Она вписывается в ряд «цветных революций», связываемых в общественном сознании с происками Запада. К 2013 году страх перед такими революциями был уже силен (в связи и с «арабской весной», и со столкновениями в Москве на Болотной площади), а антизападная пропаганда в рамках консервативной волны уже активизировалась. Но пропаганда актуализировала и внутренний запрос на правоту. Причем не только своего государства, но и самих себя, своих родных и близких: некоторые из них одобряли вторжение на официальных собраниях, массово проводившихся в 1968-м, а кое-кто и участвовал в нем лично. Тем более что нынешние члены советов ветеранов, учащие жить молодежь, — это как раз те, кто если и входил в Прагу, то не в 1945-м (людей этого поколения осталось очень немного), а как раз в 1968-м. Значительно удобнее признать, что правы были «мы» (вместе со страной), чем семеро протестовавших на Красной площади. А что до нарушения международного права, то мы не первые и не последние: вот американцы свергли Саддама, и ничего.

К тому же аргумент об особых правах СССР после Второй мировой войны снова стал актуальным. Более того, он дополняется новыми составляющими. Например, в статье на сайте «военного» телеканала «Звезда», вышедшей в 2017 году, говорилось, что во время Второй мировой войны Чехословакия «поставляла в войска Германии огромное количество оружия, из которого убивали советских солдат и мирных жителей нашей страны». А раз так, то СССР имел право делать с ней все, что считал нужным. Правда, оскорбительную статью пришлось быстро снять, так как она вызвала недовольство чешского президента Милоша Земана, одного из европейских симпатизантов России, который сам участвовал в Пражской весне и был после нее исключен из компартии. Но сути дела это не меняет: статья выражала мнение немалой части российских элит.

Последнее ли это слово российского общества? Не уверен. Снижение энтузиазма по поводу внешнеполитических успехов в связи с ростом внутренних проблем вполне может привести к тому, что оправданий по поводу родных танков в Праге будет меньше. Но и возвращения к «покаянным» настроениям времен перестройки не стоит ждать, скорее, общество вновь забудет неудобную историю.

Об авторе
Алексей Макаркин Алексей Макаркин профессор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики»
Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в разделе «Мнения», может не совпадать с мнением редакции.
Теги
Прямой эфир
Ошибка воспроизведения видео. Пожалуйста, обновите ваш браузер.
Лента новостей
Курс евро на 19 марта
EUR ЦБ: 100,24 (+0,27)
Инвестиции, 18 мар, 17:03
Курс доллара на 19 марта
USD ЦБ: 91,98 (+0,11)
Инвестиции, 18 мар, 17:03
Северная Корея провела стрельбы из РСЗО сверхкрупного калибра Политика, 06:19
Маск рассказал о встрече с Трампом и употреблении кетамина Технологии и медиа, 06:13
Россияне стали считать себя счастливее, чем десять лет назад Общество, 06:00
Региональный режим ЧС ввели в Амурской области из-за обрушения на руднике Общество, 05:52
Britannica запланировала получить оценку в $1 млрд в рамках IPO Бизнес, 05:21
CERN прекратит сотрудничество с 500 связанными с Россией специалистами Политика, 04:53
В Армении начали демаркацию границы с Азербайджаном Политика, 04:50
Видите в ChatGPT конкурента?
Узнайте, как превратить нейросеть в помощника, в интенсиве РБК Pro
Купить интенсив
Торговый центр загорелся в Якутске Общество, 04:14
Telegram выпустил облигации на $330 млн для «ускоренного развития» Технологии и медиа, 04:01
В Грузии запланировали внести законопроект о ЛГБТ-пропаганде Политика, 03:42
Ученые заявили о пользе «Виагры» для мозга Общество, 03:30
Полянский назвал условия переговоров с США по стратегической стабильности Политика, 03:09
Спасатели нашли тело второго пропавшего под лавиной на Камчатке туриста Общество, 02:39
Экс-участник военных действий застрелил мужчину в ресторане в Петербурге Общество, 02:33