Вероятности вместо гарантий: как снизить напряжение между США и Россией
Последние пять лет в российско-американских отношениях трудности растут. Противоречия — от кризиса режима контроля над вооружениями и преследования неправительственных организаций до конфликтов на Украине и в Сирии и введения санкций — не будут разрешены, пока обе стороны не решатся на значительные перемены в подходе к взаимоотношениям. Существующие разногласия в основном проистекают из кардинального расхождения во взглядах Москвы и Вашингтона на то, каким должен быть глобальный и региональный порядок. Учитывая эти глубокие противоречия, лучшим способом достичь положительного результата в переговорах между США и Россией может стать готовность сторон пойти на соглашения с непредопределенным исходом. Подобные соглашения запускали бы протекающий по определенным правилам процесс, от которого каждая из сторон могла бы ожидать выгодного для себя результата, пусть даже и не гарантированного в момент заключения соглашения.
«Конструктивная неопределенность»
Когда желаемые участниками переговоров результаты диаметрально противоположны, им проще демонстрировать приверженность процессу, чем искать четкие решения. В такой ситуации конфликтующим сторонам можно посоветовать не искать полной ясности относительно результатов соглашения и допустить приемлемые различия в его интерпретации. Это значит сделать соглашение конструктивно неопределенным.
Ключ к успеху соглашения, построенного на конструктивной неопределенности, — позволить сторонам по-разному трактовать исход переговорного процесса. Другими словами, договаривающиеся стороны рассматривают свои выгоды в вероятностных терминах, иногда даже не отдавая себе в этом отчет. Оценка вероятностей вместо кажущихся гарантированными результатов делает набор выигрышей (группу решений, приемлемых для обеих договаривающихся сторон) существенно шире. Так происходит, например, когда одна сторона предпочитает большие выигрыши при меньшей вероятности, а другая — меньшие, но более гарантированные.
Реальность международной арены всегда сложнее, поэтому обычно ни одно из ожиданий договаривающихся сторон полностью не реализуется. А не предвиденный заранее исход часто принимают все или большинство заинтересованных сторон, ранее участвовавших в переговорах. Это происходит потому, что «непреднамеренный» результат не воспринимается как организованный соперником, и потому, что за возобновление конфликта с целью улучшения результата зачастую надо заплатить слишком дорого.
В нескольких относительно недавних случаях неопределенные соглашения помогли достичь деэскалации в ситуациях высокой напряженности, иногда они даже предотвращали возобновление военных действий или гонку вооружений.
Прецеденты
Например, достигнутое в 1990 году между генеральным секретарем ЦК КПСС Михаилом Горбачевым и канцлером ФРГ Гельмутом Колем соглашение предусматривало вывод советских войск из Восточной Германии в обмен на предоставление Западной Германией Советскому Союзу значительных денежных средств. Соглашение оставалось примечательно неопределенным в части перспектив вступления объединенной Германии в НАТО. Это позволило каждой стороне придерживаться собственных интерпретаций и расчистило путь к договору об объединении Германии. Рассудить спор, если его актуальность сохранилась бы, должны были последующие администрации в обеих странах.
Аналогичным образом Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) по ядерной программе Ирана оставил открытой возможность расширения производства обогащенного урана в Исламской Республике по истечении 15-летнего срока действия ограничений, предусмотренных договоренностью. В то время как Иран никогда не исключал такую возможность, международные посредники надеются, что через 15 лет после вступления соглашения с силу подход Тегерана к его региональным противникам и западным государствам, включая США, станет более миролюбивым. В любом случае без существенной доли неопределенности относительно вопроса о ядерном обогащении было бы невозможно заключить ядерную сделку, учитывая успехи Ирана в отстаивании своего права на обогащение урана с 2005 года.
В этом же ряду находится заведомая неопределенность относительно будущей политической реформы на Украине, с одной стороны, и восстановление контроля Киева над отколовшейся территорией Донбасса — с другой. Такая неопределенность позволила заинтересованным сторонам подписать соглашение «Минск-2» в феврале 2015 года и прекратить полномасштабные боевые действия в регионе. В то время как Москва надеялась, что сможет легитимизировать нынешних правителей сепаратистских «народных республик», Киев и его союзники планировали восстановить свою власть над этими территориями после получения контроля над восточной границей Украины с Россией.
Также ратификация договора СНВ-3 в 2010 году стала возможной благодаря тому, что в его тексте была заложена неопределенность в отношении перспективы развертывания систем ПРО. В то время как сенат США, ратифицируя договор в декабре 2010 года, сделал оговорку о непризнании любых ограничений по развитию и развертыванию ПРО, Москва полагает, что в преамбуле договора именно с ограничением систем ПРО увязано сокращение стратегических арсеналов. Если бы стороны попытались достичь однозначности в вопросе о ПРО, заключить договор стало бы невероятно сложно.
Текущие возможности
Приняв на вооружение принцип конструктивной неопределенности, США и Россия могли бы снизить напряженность во взаимоотношениях и разрешить ряд серьезных противоречий. Большинство соглашений между ними скорее всего в любом случае не удалось бы формализовать, по крайней мере на начальной стадии. Однако эти соглашения могут быть основаны на доверии к взаимным сигналам.
Во-первых, компромисс в вопросе о расширении НАТО мог бы быть достигнут посредством неформального соглашения, по которому Россия обязуется не дестабилизировать страны — кандидаты на вступление в НАТО, а альянс гарантирует, что будет открыто и четко разъяснять, каким образом он планирует получить выигрыш в безопасности от приема конкретного кандидата. Такое соглашение не умалит основополагающего для НАТО принципа «открытых дверей». России же даст возможность предложить гарантии безопасности стране-кандидату в том случае, если главной целью вхождения в НАТО этой страны является снижение ее страха перед Россией, а не повышение безопасности альянса в целом. Этого может оказаться достаточно, чтобы обезвредить «бомбу расширения», в то же время предоставив обеим сторонам достаточно простора для маневров во внутренней политике и союзнических отношениях. В будущем же изменения в системах безопасности на региональном и глобальном уровнях или сдвиги во взаимоотношениях между Россией и НАТО могут смягчить острые противоречия, которые политика расширения НАТО вызывает сегодня.
Во-вторых, взаимные обвинения Вашингтона и Москвы о вмешательстве в выборы и внутреннюю политику теперь затрагивают также киберпространство и приобретают европейское измерение, как это показала президентская кампания 2017 года во Франции. Для решения этой проблемы Москва и Вашингтон могли бы сделать совместное заявление о взаимном обязательстве не оказывать скрытую поддержку конкретным кандидатам и политическим партиям в ходе избирательных кампаний — в США и России соответственно. Такой ход позволил бы значительно снизить риски обострения отношений, но сохранил бы неопределенность в вопросе о более долгосрочной стратегии Вашингтона и Москвы по поддержке тех или иных политических сил в других странах. Администрация США не отказалась бы от содействия глобальной демократизации, в то время как Кремль сохранил бы свободу рук в деле налаживания долгосрочных отношений с дружественными политиками и партиями в европейских странах. Попытка договориться о полном невмешательстве извне в политику России, Соединенных Штатов и их европейских союзников сегодня скорее всего не может увенчаться успехом.
В-третьих, можно снизить риски, связанные с размещением обычных вооружений России и НАТО в Европе. Для этого стороны могли бы договориться не предпринимать «провокационных» маневров, в которых задействовались бы обычные вооружения. Это означало бы возврат к первооснове переговоров по Взаимному сбалансированному сокращению вооруженных сил (ВССВС) и укрепило бы стабильность в том понимании слова, с которым согласны и Москва, и Вашингтон. Такое соглашение предполагало бы последовательные усилия по демилитаризации сепаратистских республик Донбасса. В то же время договоренность о заблаговременном предупреждении относительно крупномасштабных передвижений войск (и, возможно, также обязательство НАТО не строить крупные военные объекты в регионе Балтийского моря) может не устанавливать минимальный размер контингента, о передвижениях которого необходимо давать предупреждение, — этот размер устанавливался бы исходя из понимания сторонами термина «провокационный».
Оригинал: PONARS Eurasia
