Местонахождение неизвестно: почему президента России так трудно найти
Акцию «Надоел», устроенную на майских праздниках активистами «Открытой России» Михаила Ходорковского, вряд ли можно назвать большим политическим успехом. Сама идея — отнести в приемные президента письма с просьбой не выдвигаться на четвертый срок — внутренне противоречива. Протестное политическое действие не стоит упаковывать в верноподданическую форму, которой, несомненно, является коллективная подача челобитных суверену. Но все же в этой постановочной и ходульной акции было рациональное зерно, хотя оно, как водится, оказалось упущено.
Если уж речь идет о дизайне политических жестов, связанных с коммуникацией граждан и главы государства, то начинать нужно не с содержания коммуникации (кому-то надоел, кто-то только входит во вкус), а с условий ее возможности. Для начала гражданам стоит спросить, где в данный конкретный момент физически находится президент, к которому они хотят обратиться. И, если ответа не последует, спросить далее, чем объясняется такое положение дел и как оно вообще стало возможным.
«Консервы» и дворцы
Много лет назад одна молодая коллега, действовавшая в интересах ныне закрытой в меру желтой и совсем не оппозиционной газеты, спросила у сотрудника пресс-службы президента Медведева, где остановился прибывший в Санкт-Петербург глава государства. Ответ был неожиданно резким: коллеге посоветовали больше не задавать такие вопросы и пригрозили написать докладную в Федеральную службу охраны, которая непременно лишит ее кремлевской аккредитации. В чем заключался проступок журналистки? Она не просила пустить ее к президенту и даже не выкрикивала несогласованные с пресс-службой вопросы в его присутствии. Всего лишь поинтересовалась, в какой именно из хорошо охраняемых правительственных резиденций в городе на Неве или окрестностях президент намерен переночевать. Причем поинтересовалась с исключительно мирными целями: пополнить полосу светской хроники своего издания, посвященную Питерскому экономическому форуму, красивым бантиком — президент заночует, например, в Константиновском дворце.
Не будем ходить вокруг да около. Являются ли сведения о местонахождении главы российского государства государственной тайной? И да и нет. Ни в одном законе нашей страны не написано, что граждане вообще не имеют права знать, где президент ночует или обедает, по крайней мере, в мирное время. Но в реальности мы знаем, где он находится, только когда президент проводит публичные мероприятия, которые, и это важное обстоятельство, транслируются в прямом эфире. В случае с публичными мероприятиями, о которых сообщается постфактум, мы ни в чем не можем быть уверены. История с бывшим главой Карелии Худилайненом тому подтверждение. На сайте Кремля до сих пор написано, что встреча Худилайнена и президента состоялась 11 марта 2015 года (президент, следовательно, в этот день был в Кремле), но в реальности встреча была 4-го, а 11 марта Худилайнен весь день находился в Петрозаводске, президент же — неизвестно где.
«Консервами», то есть сюжетами о президенте, которые транслируются по ТВ в записи, играми со временем, играми с пространством и прочими фокусами медиапланирования проблема физического присутствия или неприсутствия главы российского государства не исчерпывается. В рабочем графике президента Путина на его кремлевском сайте есть пробелы, то есть дни, когда он не делал ничего публичного и, следовательно, находился неизвестно где, так как о месте его нахождения гражданам сообщают только во время проводимых президентом публичных мероприятий. На архивном сайте премьера Путина таких пробелов еще больше. Понятно, что президент не путешественник между мирами. Если его нет в новостях и о нем нет новостей, это всего лишь значит, что он находится в одной из своих официальных или неофициальных резиденций под Питером, в Кремле, в «Ново-Огарево», в Сочи или где-то еще, а не в параллельной вселенной. Просто гражданам о его местонахождении в эти дни ничего не известно. Но даже тогда, когда весь день президента по минутам расписан под публичные мероприятия, мы все равно не знаем, где он, например, ночует. Улетел в Тверскую область? Сидит у камина в «Ново-Огарево»? Любуется закатом над Москва-рекой из Кремля? Встречает рассвет над Алтайскими горами?
Штандарт президента
До XX века флаг суверена и флаг государства или были одним и тем же флагом, или свободно заменяли друг друга в качестве государственных символов в зависимости от эстетических предпочтений лиц, их вывешивающих. Весной 1902 года настоятель церкви Святого Михаила в Фолкстоуне (графство Кент, Великобритания) преподобный Хазбенд приобрел на деньги своей общины британский королевский штандарт, чтобы украсить церковную башню в день коронации нового монарха Эдуарда VII. Знамя обошлось священнику в 10 фунтов. Но в мае, за три месяца до коронации, Эдуард VII официально запретил вывешивать королевские штандарты на зданиях, где он физически не присутствует. На просьбу Хазбенда сделать исключение для его церкви личный секретарь короля сэр Френсис Кноллиз ответил, что потраченных средств, конечно, жалко, но для выражения патриотических чувств теперь следует использовать только «Юнион-Джек».
Решение Эдуарда VII означало, что глава империи, «над которой не заходит солнце», оставил за собой право только на физическое присутствие в конкретном месте в конкретный момент времени, по сути, превратив представляющий его и его империю символ — королевский штандарт — в знак «в данный момент король находится здесь». Это был не только акт наведения порядка, но и важный жест. Глава государства, даже король или королева, не может находиться «в отсутствии» и не может скрывать свое местонахождение от подданных. Он выполняет свои обязанности непрерывно, а значит, должен, поднимая свой штандарт над каретой или автомобилем, посещаемым зданием, Букингемским дворцом или замком Сандригем, постоянно и прямо обозначать свое физическое местонахождение.
В России нет закона, обязывающего поднимать президентский штандарт над любым зданием, в котором в данный момент находится президент. Этот штандарт в отличие от королевского штандарта Елизаветы II не знак, а просто символ. Оригинал штандарта хранится в кремлевском кабинете (одном из) президента, копия все время поднята над Кремлем. Штандарт не свидетельствует о непрерывности исполнения президентом страны своих обязанностей в обозначенных им (штандартом) для всех местах. Он вообще ни о чем не свидетельствует. Просто напоминает, что Кремль — одна из резиденций президента России. Не меньше. Но и не больше.
Дело в традициях, скажут одни. Да. Дело действительно в них. Но совсем в другом смысле. Проблема не в отсутствии традиции поднятия штандарта, а в практиках управления. И их рутины, которая не регулируется правом в привычном смысле этого слова, и скрывается от граждан. 90% решений в России власти принимают за закрытыми дверями. Затем и само местонахождение этих дверей естественно и как бы незаметно превращается в секрет. Если на вопрос «что обсуждали у президента?» следует «без комментариев», то следующим ходом на вопрос «где обсуждали?» отвечают «не спрашивайте». Ставшая недавно политической проблемой множественность резиденций руководителей нашей страны —президента ли, премьера ли, не так важно — лишь следствие существования этих практик. Если у руководителей нет обязательства обозначать свое присутствие публично и гласно, то тогда можно непублично пользоваться любой недвижимостью, пока президентский штандарт поднят над Кремлем.
Безопасность и диктатура
Все дело в безопасности, скажут другие. Президент не только глава государства, но и цель для террористов всех мастей. Но если охрана президента может обеспечить ему безопасность на публичных мероприятиях, даже на митингах на открытом воздухе, хотя за все время правления президент Путин посетил всего три или четыре таких мероприятия, в чем проблема с обозначением мест его нахождения? Речь же не идет о распахивании ворот в крепость, осажденную врагом. Всего лишь о жесте, знаке, указывающем на пребывание президента там-то или там-то, таким образом, чтобы граждане точно знали, где работает гарант Конституции.
Если же такой жест невозможен, а он, как показывает все вышенаписанное, кажется, невозможен, пришло время спросить, почему. Ответов может быть несколько, я всего лишь предложу свою версию. В спорах о качестве и правильной характеристике нынешнего политического режима уже сделано много ставок, но моя остается неизменной. Этот режим нужно и можно классифицировать как диктатуру: неопределенность местонахождения президента в те моменты, когда его нет в прямом эфире, это и объясняет, и подтверждает. Диктатура — это царство чрезвычайного положения, исключений из законов и традиций, исключений из нормальной жизни, говоря проще. В этой логике, когда президент публично работает, он может иметь конкретное местонахождение, а когда он на отдыхе — нет. Он не может быть частью нормальной жизни, поэтому и место его «нормальной жизни» не может быть публично обозначено.
Прочтите закон «О государственной охране», если не верите. Передвижения, связь, местонахождение президента — это чрезвычайное положение, пусть и взятое в скромных масштабах. Конфискация транспорта граждан и организаций? Да. Ограничения связи без решения суда? Да. Беспрепятственное проникновение в любые помещения — жилые, частные, на земельные участки и так далее — без решения суда, уведомления, против воли собственников? Да. Прекращение хозяйственной деятельности, перекрытие дорог, запрещение движения, все что угодно? Да. Все это есть в этом законе. Человек, вокруг которого крутится эта машина по производству и использованию правовых исключений (то есть чрезвычайщины), сам превращается в чрезвычайщину даже против своей воли. Хотя и воли у него, если верить этому закону, нет: президент «не вправе» отказаться от государственной охраны.
29 апреля малочисленные оппозиционно настроенные граждане пытались показать, что президент им «надоел»: выстроились в очередь и по одному заходили в его приемные, чтобы отдать письма с этим посланием на имя президента. Кажется, больше бы толку вышло, если бы они письменно обратились в Кремль с просьбой рассказать, где находится президент в этот день. Получив ответы, в которых было бы сказано, что, по закону, знать об этом они не могут, граждане смогли бы пойти, например, в Конституционный суд с просьбой прояснить, почему, хотя чрезвычайное положение в стране не объявлено, чрезвычайные нормы распространяются на главу государства? Или, обостряя, разве вопрос о том, где ночует сегодня президент, уже является государственным преступлением?
