Непроизводительный труд: чем плоха новая программа правительства

В сентябре правительство запустило новую программу повышения производительности труда и поддержки занятости. Документ, утвержденный на заседании президиума Совета при президенте по приоритетным проектам, состоит из двух блоков мер.

В первый из них включены шаги, призванные обеспечить благоприятные условия для бизнеса. В частности, будут созданы федеральный и региональные центры компетенций: к 2020 году они предложат типовые решения, за счет которых предприятия смогут увеличить среднюю выработку без дополнительных затрат. Второй блок мер предполагает поддержку региональных программ увеличения производительности. В следующем году в 15 регионах Минэкономразвития отберет 150 предприятий и наймет внешних консультантов, которые дадут рекомендации по повышению их эффективности, в том числе за счет сокращения персонала. Высвобожденным сотрудникам из средств бюджета окажут помощь в переквалификации и трудоустройстве.

Повышение производительности труда — очевидный резерв роста российской экономики, и нет ничего удивительного, что правительство обратилось к этой теме в кризис. Однако предложенные меры общей картины сильно не изменят. В 2015 году средняя часовая выработка одного работника в России, согласно данным ОЭСР, составляла $23,9, тогда как в Японии — $41,4, в Германии — $59,2, а в США — $63,1. По этому показателю Россия уступает и ряду бывших социалистических стран, таким как Польша ($28,4), Эстония ($29,9) или Венгрия ($31,3).

Приватизация госкомпаний

Сократить отставание можно в первую очередь за счет демонополизации экономики. Пример тому — российская угольная отрасль, прошедшая через глубокую реструктуризацию в 1990-е. За 1993–2001 годы доля частных шахт в добыче угля выросла с 5,5 до 68,3% (данные «Росинформугля»), при этом численность шахтеров, по данным Всемирного банка, сократилась вдвое — с 373 тыс. до 178 тыс. человек. Как результат, среднегодовая выработка одного шахтера увеличилась почти в 2 раза (с 789 до 1517 т), тогда как добыча угля снизилась лишь на 9% — с 294 млн до 269 млн т.

В отличие от угольной отрасли в газовой промышленности монопольная структура была сохранена. Несмотря на сокращение доли «Газпрома» во внутрироссийском потреблении газа (с 61,4% в 2011-м до 47,5% в 2015-м, по данным годового отчета за 2015 год), за компанией остается единоличное право на экспорт (за исключением СПГ). Это позволяет ей сохранять рентабельность вопреки растущей неэффективности. К примеру, за 1999–2016 годы добыча «Газпрома» снизилась на четверть (с 546 млрд до 420 млрд куб. м), притом что численность сотрудников увеличилась в 1,5 раза — с 298 тыс. до 456 тыс. человек. Растут и удельные операционные издержки: если в 2011-м на 1 тыс. куб. м добытого газа приходилось 730 руб. расходов на оплату труда, то в 2015-м — уже 1436 руб. (подсчеты Института энергетической политики). В условиях конкуренции столь сильный рост издержек «Газпром» вряд ли бы мог себе позволить.

То же самое касается и ОАО «РЖД», численность сотрудников которого по итогам 2016 года составила 759 тыс. человек (данные годового отчета за 2016 год). Это на треть меньше, чем в 2008 году (1,2 млн), однако международные сопоставления дают менее благостную картину. К примеру, в США в 2016 году численность персонала железных дорог составляла 170 тыс. человек (данные Ассоциации американских железных дорог) при общей протяженности линий 225,3 тыс. км. Таким образом, в Соединенных Штатах на 1 км эксплуатационной длины путей приходится 1,3 работника, тогда как в России — 8,8 при общей протяженности линий 86,4 тыс. км, согласно данным Росстата.

Либерализация рынка труда

Увеличить производительность можно не только за счет дробления и приватизации госкомпаний, но и за счет смягчения трудового законодательства, которое облегчит работодателям процедуры найма и увольнения. В 2012 году эксперты ОЭСР оценили жесткость российского законодательства в сегменте постоянных работников в 2,5 балла (более поздних данных нет) по шкале от 0 до 6 (чем ниже балл, тем меньше у работодателя ограничений), тогда как для США и Великобритании этот показатель составил 1,2 и 1,6 балла.

Жесткость норм Трудового кодекса вынуждает бизнес сокращать издержки не через увольнение лишних сотрудников, а за счет сокращения заработных плат. Так, к примеру, обстояло дело в кризис 1990-х: к концу 1998 года реальная месячная заработная плата на крупных и средних предприятиях опустилась более чем на 60% в сравнении с дореформенным уровнем (оценка ВШЭ), в то время как численность их сотрудников снизилась менее чем на треть. Общая же безработица в переходный период не превышала 13,3%, тогда как в странах Восточной Европы она составляла более 20%.

В кризисном 2009 году безработица увеличилась лишь с 6,3 до 8,4%, притом что Россия испытала самый глубокий спад ВВП среди всех стран «Большой двадцатки» (–7,8%). Стабильной безработица оставалась и в последние три года: по итогам 2016 года она была ровно на том же уровне (5,5%), что и в конце 2013-го.

Однако на фоне спада реальных доходов все более заметной становится проблема «работающих бедных»: по данным Росстата, в 2016 году заработок ниже прожиточного минимума (10 722 руб. в месяц) имели 10,7% работников, еще у 27,5% работников он не превышал двух прожиточных минимумов. Либерализация рынка труда приведет к ликвидации малопроизводительных, а потому низкооплачиваемых рабочих мест — переобучение уволенных сотрудников государство должно будет взять на себя.

Миграционные квоты

На производительности труда негативно сказывается и мягкая миграционная политика. Приток дешевой рабочей силы дестимулирует применение спецтехники, что хорошо видно на примере сферы ЖКХ: управляющим компаниям дешевле нанимать иностранцев, нежели закупать мини-погрузчики для уборки снега и листьев. В условиях кризиса правительству было бы целесообразно вернуть институт миграционных квот для безвизовых мигрантов, который был отменен в 2015 году.

Квоту на мигрантов, к примеру, использует Казахстан. Так, в благополучные 2005–​2008 годы правительство этой республики увеличило ее с 0,45 до 1,6% от экономически активного населения, в 2009 году снизило до 0,75%, а с 2011 года стало поднимать ее вновь. С 2017 года размер квоты зависит от отрасли трудоустройства мигранта, однако сам этот инструмент отменен в Казахстане не был.

Еще один важный фактор — мобильность рабочей силы, которую пока что ограничивает институт прописки. С 1995 года регистрация по месту жительства носит уведомительный характер, однако де-факто она является обязательной, так как без нее невозможно устроиться на работу, получить ИНН и зарегистрировать ИП.

Снижение налогов

Наконец, влияние на производительность труда оказывает и большая налоговая нагрузка, из-за которой у несырьевого бизнеса остается меньше возможностей для обновления основных фондов и закупки технологий, повышающих среднюю выработку.

Как следует из рейтинга Paying Taxes-2017, Россия входит в число десяти стран с самой высокой долей налогов на труд в валовой выручке модельной компании: 36,1% против 11,2% у Казахстана и 24,9% у Польши — бывших социалистических стран со схожей с Россией структурой экономики. В этой связи повышение страховых взносов, предпринятое в 2011 году, вряд ли помогло бизнесу работать эффективнее.