Владимир Путин в конце декабря 2014 года заявил, что с 2011 года товарооборот внутри тройки стран Таможенного союза (то есть нынешнего ЕАЭС) вырос на 50%. Однако в 2013 году рост составил всего 2,1%, а за десять месяцев 2014 года этот показатель сократился на 6,3% по отношению к тому же периоду 2013 года. Доля России в казахстанском экспорте за десять месяцев 2014 года стала минимальной за постсоветский период – 5,9%. Про «утекание» российского бизнеса в Казахстан, расширение инвестиций в Казахстан и Белоруссию для последующего выхода на наш рынок, усугубление сложностей с транзитом санкционных товаров я не говорю. Однако даже той цены, которую России придется заплатить за политические игры на постсоветском пространстве, может не хватить для удовлетворения ее партнеров.
Казахстан, Белоруссию и Армению в ЕАЭС привели разные причины. Для Астаны создание союза было в первую очередь делом политического престижа, так как сама идея такого объединения принадлежала Нурсултану Назарбаеву. Для Минска это было естественным шагом с учетом существования с 1996 года Союзного государства России и Белоруссии. Для Еревана те шаги Москвы, на которые пошел Кремль ради отказа от подписания Соглашения об ассоциации с ЕС, были слишком значительными, чтобы им сопротивляться. С Бишкеком и Душанбе все еще проще. Россия рассматривалась как самый мощный и перспективный участник объединения, а в таможенной тройке оставалась еще и единственным членом ВТО, который мог бы открыть остальным странам выход на глобальный рынок без принятия на себя ряда обязательств. Выгоды в итоге могли быть весьма разнообразными.
Что получается
Платить за сплочение вокруг себя малых стран – удел любой большой державы, замысливающей интеграционный проект. И Россия, создавая ЕАЭС, готова была на это пойти – но события завершившегося года сделали любые жертвы практически бессмысленными.
Сначала сыграл эффект присоединения Крыма, войны на Украине и санкций. Россия стала экономическим изгоем; закрытие финансовых рынков резко сократило финансовые и инвестиционные возможности страны – в том числе и в деле поддержки партнеров по ЕАЭС. Сотрудничество с компаниями, попавшими в санкционные списки ЕС и США, может в перспективе вызвать разного рода сложности. Казахстан и Белоруссия могли бы воспользоваться правом реэкспорта в Россию товаров, ввоз которых она ограничила – но Москва заняла жесткую позицию, практически проигнорировав фундаментальное правило любого таможенного союза о свободном перемещении товаров между его членами. Таким образом, достаточно серьезных хозяйственных и организационных проблем в странах ЕАЭС в прошлом году прибавилось, а получить какие-то значимые выгоды от интеграции пока не удалось.
Самое серьезное испытание начинается сейчас. Обрушение рубля сделало его по состоянию на конец декабря 2014 года на треть дешевле по отношению к тенге и белорусскому рублю, чем в конце 2013 года. Это заметно усложняет экспорт из Казахстана или Белоруссии в Россию, так как цены этих товаров на нашем рынке будут расти быстрее цен на российские товары, – и, напротив, вызовет в 2015 году рост российских поставок в эти страны и сокращение на их рынках доли национальных производителей. Кроме того, девальвация в России спровоцировала мощные ожидания обесценения валют в соседних странах, что потребует от их правительств новых мер по стабилизации экономики в 2015 году. Наконец, резкое повышение Банком России процентных ставок окажет давление и на финансовый сектор сопредельных стран, увеличивая конкуренцию за вклады и затрудняя инвестиционную активность.
Интеграционные объединения бывают успешными прежде всего там, где у них есть сильный центр. Когда в 1960-е годы были сделаны основные шаги по созданию Европейского экономического сообщества, темп экономического роста в ФРГ составлял в среднем 4,7% в год, а безработица долгое время колебалась в районе 1%. Во время масштабного расширения Евросоюза в начале 2000-х экономика была на локальном пике – и даже во время мощного кризиса в 2010–2012 годах Германия продолжала поддерживать экономический рост в еврозоне.
Евразийская же интеграция начинается на этапе потенциально долгой хозяйственной рецессии и выстраивается вокруг государства, которое в экономическом плане в 2015–2017 годах может стать весьма уязвимым. Главный рынок ЕАЭС – российский – под ударом. Россию в 2015 году ждет спад экономики. Так союз, который, как предполагалось, станет союзом «встающих с колен», оказывается «союзом утопающих».
Все это придает постсоветскому интеграционному проекту, и без того не слишком осмысленному (экономика блока даже в благополучном 2013 году была бы больше российской всего на 14–15%), дополнительные риски. Их не следует забывать тем лидерам, которые сегодня ведут свои страны к более тесному экономическому союзу с Россией.
