БМП против трактора: что мешает конверсии российского ВПК
Необходимость диверсификации, с которой российская экономика особенно остро столкнулась после снижения цен на нефть, заставляет искать способы расширения экспортной корзины. Совсем недавно в этом контексте было сказано о необходимости увеличить выпуск гражданских товаров отечественным ВПК. К 2020 году программа перевооружения российской армии в основном завершится и освободится значительная доля производственных мощностей.
Предыдущие попытки конверсии, в том числе предпринятые в самом начале постсоветской эпохи, были связаны с проблемой государственных финансов, по инерции с советских времен поглощавшихся оборонной промышленностью. Эти попытки не привели к заметному результату: выпуск военной техники не был замещен масштабным производством гражданских товаров. Первый эпизод конверсии в основном остался за пределами экономического анализа, поскольку в то время не было ни методов, ни открытых данных, которые позволили бы ответить на вопрос о шансах и ошибках конверсии. Проблема с данными сохранилась до сегодняшнего дня — статистика о выпуске военной продукции недоступна. Зато появились методы, при помощи которых можно сделать достаточно достоверные предположения о шансах нашей экономики на конверсию, диверсификацию и выпуск новых конкурентоспособных товаров.
Метод измерения
Бывший министр планирования Венесуэлы, директор Центра международного развития Гарвардского университета Рикардо Хаусманн и Цезарь Идальго из Массачусетского технологического института разработали подход, позволяющий измерять технологическую сложность экономик и определять потенциал их развития. Сложность той или иной экономики определяется товарами, которые она экспортирует. Если ключевая часть экспорта страны состоит из электроники, автомобилей, скоростных поездов и пассажирских лайнеров, то такая экономика является сложной. Если же государство экспортирует в основном природные ресурсы или фрукты, то его экономика признается простой.
Последнее измерение экономической сложности относится к 2014 году и охватывает 124 страны. В рейтинге, составленном по результатам измерения, Россия располагается на 50-м месте, соседствуя с Новой Зеландией и Уругваем.
Потенциал дальнейшего развития страны определяется тем, какие товары она имеет шансы выпускать в будущем. А это, разумеется, зависит от того, что она умеет экспортировать сегодня: если только фрукты и сырье, то у нее нет ни специалистов, ни оборудования, ни сертификации, ни инфраструктуры, ни законодательного регулирования, чтобы выпускать высокотехнологичные товары.
Метод Хаусманна и Идальго использует экспортные данные, которые преобразуются при помощи показателя выявленных сравнительных преимуществ, предложенного экономистом венгерского происхождения Белой Балассой в 1965 году. При помощи экспортных данных и индекса Балассы авторы оценивают, в экспорте каких товаров торгующие экономики обладают сравнительными преимуществами, а в каких нет. Например, если сравнительно крупная экономика экспортирует всего 20 автобусов, то такой экспорт учтен не будет: страна, которая изготавливает и продает столь незначительное число машин, вряд ли умеет это делать хорошо.
Продуктивное пространство
Благодаря этим данным и методу возможно построение мирового продуктового пространства (рис.1). Точками в нем отмечены экспортируемые в мире товары, сгруппированные в блоки, соответствующие отраслям. Технологичные товары — электроника, автомобили, авиалайнеры, томографы, спутники и т.п. расположены в центре, в ядре продуктивного пространства. Простые товары — ресурсы, текстиль, продовольствие — на его периферии.
Многие, но далеко не все точки соединены линиями, указывающими, что между товарами есть связь. Ее наличие определяется следующим образом: если два товара в мировой практике экспортируются, как правило, в тандеме, предполагается, что они имеют определенные сходства. И для их производства, скорее всего, используются общие производственные ингредиенты: специалисты, инфраструктура, оборудование. Поэтому, если страна уже экспортирует один товар, для выпуска другого, сходного, ей не придется создавать все ингредиенты с самого начала. Достаточно будет лишь добавить сравнительно небольшую часть факторов производства к уже существующим. Примером могут служить планы по выпуску мотороллеров в ситуации, когда экономика уже производит мотоциклы.
Какие же части продуктивного пространства заняты теми или иными странами? На рис.2 отображены регионы, а также товары, которые они экспортируют. Страны Западной Европы, Северной Америки и Япония занимают технологически продвинутую центральную часть продуктивного пространства, экспортируя высокотехнологичные товары. Южная Корея и Китай экспортируют много периферийных товаров, но постепенно осваивают высокотехнологичное ядро. Латинская Америка представлена на низкотехнологичной периферии гораздо больше Восточной Азии. Африка же не только почти не касается технологичной центральной части, но и в целом экспортирует сравнительно мало товаров. Похожие рисунки можно получить и для отдельных стран и даже регионов, причем в динамике. Если страна развивается, то черные квадратики с годами сдвигаются к технологичному центру. Если же они остаются на периферии или занимают ближайшие точки, то их экономика с точки зрения сложности своего экспорта находится в стагнации.
Конверсия в России
Вернемся к российской конверсии и рассмотрим ее в контексте такого подхода. Прежде всего стоит подчеркнуть, что рассмотрение экспорта вооружений в продуктивном пространстве и отслеживание его динамики являются достаточно строгим доказательством возможности или невозможности конверсии в военной промышленности.
Вероятно, отдельные военные производства вполне конвертируемы в гражданские. Например, при добавлении сравнительно небольшого количества ингредиентов производство десантных вертолетов может быть трансформировано в выпуск гражданских грузовых и пассажирских машин. Здесь стоит обратить внимание, что метод Хаусманна — Идальго зачтет выпуск гражданских вертолетов только в том случае, если они будут экспортироваться на уровне сравнительных преимуществ, что подразумевает достаточное число покупателей на мировом рынке.
Однако, как представляется, подавляющее большинство конечных товаров военного назначения довольно слабо соединено в мировом продуктивном пространстве с конечными гражданскими товарами. Например, между БМП и современным фермерским трактором не очень много общего. В лучшем случае от производства БМП удастся заимствовать лишь незначительную часть деталей, а также производственного оборудования и знаний. Бóльшую же часть ингредиентов, необходимых для выпуска тракторов, оснащенных специализированными приборами и электроникой, придется создавать с самого начала. Это может оказаться ненамного проще, чем создание отечественных тракторов «с чистого листа», и заметно сложнее, чем их создание посредством кооперации с международными производителями фермерской техники. Создание производства новых товаров, требующее появления большого количества производственных ингредиентов, — дорогостоящий и рискованный проект, часто заканчивающийся провалом.
Возможно, у российского ВПК есть потенциал конверсии каких-то деталей, компонентов, пригодных для использования в гражданских товарах. Однако концентрация на экспорте компонентов подразумевает участие в международных производственных цепочках. А это поставит нашу оборонку перед необходимостью пожертвовать значительной долей секретности. Ведь международная кооперация подразумевает взаимные деловые визиты, стажировки, международную сертификацию и т.д. Понятно, что такой сценарий маловероятен, особенно с учетом изоляционистской политики последних лет.
Стоит также отметить, что конверсия имеет призрачные шансы завершиться к 2020 году. Согласно расчетами Хаусманна и Идальго перемещение в технологичное ядро продуктового пространства и распространение внутри него отнимает у стран долгие годы и десятилетия и едва ли осуществимо всего за несколько лет.
Наконец, для успешной конверсии нужна современная индустриальная политика, фокусирующаяся на создании не целых отраслей, а отдельных технологий. В России же практикуется устаревший и неэффективный подход, который подразумевает концентрацию на целых производствах и отраслях.
Скорее всего, к 2020 году индустриальная политика и конверсия ВПК смогут дать более чем ограниченные результаты. Но даже они кажутся маловероятными ввиду институциональных и политических причин. Поэтому есть все основания предполагать, что вторая попытка конверсии вполне может повторить результаты первой.
