Несомненно, были декларированы многие разумные и полезные идеи и начинания. И даже несмотря на то что спустя всего несколько лет активность заметно снизилась и естественным образом поутих информационный фон, отсчет начала российской стартап-эры можно и нужно вести от периода появления этих компаний. Один из самых заметных итогов тех инициатив — быстрое зарождение нескольких тысяч стартапов, а также появление в нашей стране более чем сотни венчурных фондов различных размеров.
К слову, фонд «Сколково» предлагал настолько привлекательные и даже уникальные условия своим будущим резидентам (в виде получения налоговых и других льгот и в виде возможности получения грантов и минигрантов), что к ним пошел стремительный поток заявок от стартапов всех мастей.
В крупных компаниях, как государственных, так и частных, стали появляться должности типа директор по инновациям / head of innovations. Госкопорациям даже было дано поручение инвестировать не менее 5% своей ежегодной прибыли в хай-тек компании и технологии.
Усталость от инноваций
В 2011–2012 годах каждый месяц анонсировались запуски новых венчурных фондов, независимых или при участии компаний. Мелкие фонды зачастую существовали лишь виртуально, без офиса и команды. Такой «фонд» мог состоять из одного человека, встречи со стартапами назначались в кафе и коворкингах.
Зачастую многие фаундеры (авторы — основатели стартапов) не имели предпринимательского опыта, а иногда даже и опыта работы по найму. Основатель стартапа — студент — обычная картина этого периода. Конечно, сквозь сито первичного отбора такие проекты не просеивались.
Ажиотаж нарастал, одновременно с этим у фондов копилась усталость от низкосортных заявок, тем более что отдельные стартапы, сумевшие получить венчурное финансирование первой волны, уже успели закрыться и довольно быстро. В какой-то момент слово «инновация» набило оскомину, а статус «стартапер» стал иметь негативный окрас. Предприниматель Олег Тиньков удачно уколол стартаперов: «Прекратите делать стартапы, делайте бизнес!»
Компании при общении с фондами стали сталкиваться с «трудностями перевода» с венчурного американского языка на венчурный русский. Например, представитель одного фонда, рассматривая заявку нашего стартапа, критически спрашивал: «А когда ваш проект наберет миллион пользователей в России по аналогии с американским Square?» Но наш продукт (прием оплаты банковскими картами через смартфон и подключаемый к нему терминал оплаты) предназначен для владельцев и сотрудников малого бизнеса, это максимум 400–500 тыс. клиентов на всю страну.
Понимая реалии рынка, видя фактические риски индустрии и общий портрет фаундеров, и фонды, и бизнес-ангелы еще больше закрутили гайки в своих условиях предоставления инвестиций — стали прописывать жесткие ликвидационные преференции, предусматривать легкую смену менеджмента. Например, генеральных директоров — основателей потеряли такие громкие проекты, как LinguaLeo, 2Can, LifePay.
В результате всего за несколько лет стартап-движение сначала резко набрало обороты, а затем заметно успокоилось. Мода прошла, началась работа. Общий фон настроений действующих стартапов — смотреть на зарубежные рынки, там же искать инвесторов.
Сейчас совершенно очевидно, что венчурная схема в России дала сбой, работает только классическая, проверенная десятилетиями модель постепенного роста — наращивать выручку, приближаться к окупаемости, показывать доходность. С ней гораздо легче привлекать финансирование, как заемное/проектное, так и от фондов.
Легкие деньги от венчура закончились, так толком и не начавшись. Нам повезло получить отказ от многих венчурных фондов — это заставило компанию с первых дней учиться продвигать и продавать наш продукт, когда конкуренты раздавали аналоги бесплатно. В итоге мы научились зарабатывать, а они — нет.
Мода прошла, но индустрия зародилась и теперь пусть медленно, но развивается. В результате на рынке останутся сильные фонды, крепкие стартапы и опытные предприниматели.
