Почему «зеленой» энергетике в России нужна господдержка

При обсуждении планов инвестировать в обновление российской энергетики 1,5 трлн руб. тема возобновляемых источников энергии (ВИЭ) звучит не так громко. Правда, есть президентское поручение правительству — до 1 марта 2018 года представить доклад о развитии ВИЭ. Пока российские планы в этой сфере являются самыми скромными среди всех сколько-нибудь значимых экономик мира. Предполагается, что к концу 2024 года в России должны действовать солнечные и ветровые электростанции установленной мощностью 1,76 и 3,35 ГВт соответственно — это менее 2,5% мощностей всей энергосистемы. При этом тендеры на все намеченные проекты уже состоялись, и что делать после 2024 года, совершенно непонятно. Для сравнения, по итогам 2016 года 18 стран располагали установленной мощностью ветровых электростанций, превышающей российский целевой показатель на 2024 год. К этому моменту страна, обладающая четвертой электроэнергетикой мира по объемам выработки, будет находиться, по моим расчетам, в четвертом десятке государств по установленной мощности ветровой и солнечной энергетики.

Почему это неправильно и с помощью каких инструментов поддержки можно было бы обеспечить достижение более масштабных целей?

Доступная альтернатива

Если окунуться в международный контекст, мы обнаружим, что возобновляемая энергетика стала ключевым сектором мирового энергетического рынка. В 2017 году один только солнечный сегмент привлек $161 млрд инвестиций, что, по предварительным оценкам, больше, чем в атомную, угольную, газовую и дизельную генерации вместе взятые.

В Европейском союзе почти 100% чистого прироста генерирующих мощностей несколько лет подряд приходится на ВИЭ. В 2017 году в Китае было введено в эксплуатацию 53 ГВт солнечных электростанций — значительно больше, чем ТЭС, в Индии 65% новых мощностей — солнечные и ветровые электростанции, в США, даже в условиях газового изобилия, около 90% чистого прироста мощностей в электроэнергетике обеспечили солнце и ветер.

Структура мировой электроэнергетики трансформируется, и это происходит быстрее, чем предсказывали ведущие эксперты. Всего десять лет назад Международное энергетическое агентство (МЭА) прогнозировало, что годовой прирост фотоэлектрической солнечной энергетики к 2017 году составит примерно 5 ГВт. Фактически он оказался в 20 раз больше. На наших глазах происходит переход к кардинально другим масштабам производства в секторе ВИЭ. При этом следует учитывать наблюдаемую статистическую закономерность: каждое удвоение объема производства солнечных модулей до сих пор приводило к снижению их стоимости на 22–27%.

Уже сегодня ВИЭ во многих странах вполне конкурентоспособны и не нуждаются в субсидиях со стороны государства. В благоприятных климатических условиях и на эффективных рынках (Саудовская Аравия, Мексика, Чили) установился уровень (несубсидированных, подчеркну) цен на солнечное и ветровое электричество примерно 2,5 цента (1,4 руб.) за 1 кВт·ч. В некоторых штатах США уже оказывается дешевле построить новую ветровую или солнечную электростанцию с накопителем энергии, чем эксплуатировать амортизированную угольную.

Экономическая эффективность ВИЭ способствует их глобальному распространению, а эффект масштаба в сочетании с непрерывным потоком инноваций толкает удельные капитальные затраты и стоимость единицы энергии вниз.

В недавно опубликованном докладе Союза немецкой промышленности (BDI), посвященном климатической и энергетической политике, дается прогноз на весьма отдаленную перспективу — 2050 год. Предполагается, что доля ВИЭ в производстве электроэнергии в Германии к тому времени будет составлять в зависимости от сценариев от 76 до 100%. Энергосистему-2050 будут отличать большие объемы генерации на основе солнца и ветра, дополняемые накопителями энергии разных типов, электролизом и хранением водорода, а также маневренными газовыми мощностями, работающими, в том числе, на синтетических газах. Именно в данном направлении идет эволюция технологий, и, исходя из нынешнего объема научно-технических знаний, такая картина будущего представляется наиболее вероятной.

Вопрос масштаба

В России скептики традиционно указывают на доступность энергоресурсов (относительно дешевые газ и электричество) и суровый климат как на факторы, препятствующие быстрому развитию сектора ВИЭ. Однако мы видим, что страны, сильные в промышленном и научно-технологическом отношении, развивают ВИЭ вне зависимости от наличия сырьевых богатств. Например, в Норвегии с населением 5 млн человек (где и так почти всю электроэнергию производят не угольные и газовые станции, а ГЭС) ассоциация WindEurope прогнозирует 11 ГВт установленной мощности ветровых электростанций к 2030 году. Канада (37 млн человек), являющаяся крупным экспортером нефти и газа, уже сегодня обладает суммарной установленной мощностью солнечных и ветровых электростанций, превышающей 15 ГВт.

Естественно, при микроскопических масштабах выпуска и высоких процентных ставках стоимость единицы энергии, которую могут обеспечить российские генераторы на основе ВИЭ, далека от вышеназванных образцов. Однако альтернативная энергетика может рассматриваться в качестве движителя экономического роста (поддержка науки, новые технологии и производства, качественная занятость). Загрузка заводов Росатома производством ветрогенераторов, реанимация Подольского химико-металлургического завода компанией «Солар Cистемс», солнечные модули «Хевел», созданные на основе российских научных разработок, — подтверждения этого тезиса.

Поэтому, на мой взгляд, задачей участников рынка и регуляторов является разработка и применение механизмов, которые обеспечат, во-первых, дальнейшее развитие стратегически важной отрасли, а во-вторых, поэтапное снижение стоимости производимой энергии.

Экономика ВИЭ довольно проста: приведенная стоимость (себестоимость) единицы энергии (LCOE) в заданных природных условиях зависит главным образом от величины капитальных затрат и размера процентной ставки по кредитам. Поэтому оптимальным вариантом для стимулирования инвестиций в ВИЭ были бы соглашения в рамках государственно-частного партнерства, в которых инвестор обозначает срок снижения себестоимости в обмен на выполнение государством ряда условий: обеспечение спроса, низкая стоимость капитала, удобные для бизнеса условия технического регулирования.

Понятно, что для реализации такого механизма нужно обеспечить эффект масштаба. Например, если мы делаем ставку на собственное производство оборудования, нужны кардинально другие объемы внутреннего рынка. Речь должна идти о десятках гигаватт установленной мощности к 2030–2035 году. По меркам российской экономики и энергетики, тем более в сравнении с мировыми лидерами рынка ВИЭ, это скромная величина. Но такие объемы создадут условия для масштабирования производств и обострения рыночной конкуренции, которая является необходимой предпосылкой снижения цен.