Почему мир нужен России больше, чем Россия миру

Адам Смит, знакомый россиянам в кратком изложении Пушкина, объяснил, что странам нужно специализироваться на производстве тех товаров, где они обладают абсолютным преимуществом. Это приводит к росту общего благосостояния в мире. Однако последующие два века показали, что узкая специализация не приводит к устойчивому росту благосостояния. Чем разнообразнее и сложнее экономика, тем богаче страна. Примеров богатых и при этом узкоспециализированных стран практически нет, за исключением нескольких нефтяных экономик.

В начале этого века Рикардо Хаусманн из Гарварда и Цезарь Идальго из MIT дополнили классическую теорию современными представлениями о развитии и распространении технологий.

В теории экономической сложности мировая экономика напоминает игру в слова (Scrabble), где буквы — технологии, слова — продукты, а игроки — страны. Простые технологии — распространенные и дешевые. Сложные — редкие, но дорогие. Задача игроков составлять как можно больше сложных и длинных слов-продуктов, расширяя свой набор букв-технологий. С одной стороны, это жесткая конкурентная игра. С другой — в этой игре побеждает тот, кто эффективнее других вступает в кооперацию — составляет слова с использованием букв других игроков.

Как распространяются технологии

Казалось бы, в условиях глобализации страны могут быстро заимствовать недостающие технологии, тогда как разработка новых технологий — занятие дорогое и небыстрое. Логично ожидать сокращения разрыва между развитыми и развивающимися странами. Однако за последние полвека лишь небольшой группе развивающихся стран удалось такое ускорение.

В своей теории Идальго и Хаусманн использовали идею Майкла Полани о неявном, личностном знании, сформулированную еще в середине прошлого века. Полани заметил, что любая технология имеет явную и неявную составляющие. Явное знание может быть документировано, передано в виде инструкции, регламента или компьютерного алгоритма. Неявное знание существует только в опыте, навыках и профессиональной интуиции конкретного человека. Сложно и опасно учиться езде на велосипеде по инструкции, но любой ребенок осваивает этот навык за несколько занятий с папой или старшим братом. Можно скопировать самую прогрессивную конституцию в мире (явное знание), но это не приводит к воспроизводству соответствующих общественных институтов. Передача большинства технологий требует не только документации, но и достаточно продолжительного контакта с опытным наставником.

Покупка, прямые заимствования практически не работают, если речь идет о сколь-нибудь сложных технологиях. Неявную часть технологии необходимо как бы заново выращивать, воссоздавать в присутствии достаточного количества опытных наставников.

Это объясняет медленное распространение технологий, «тяготение» технологий друг к другу (технологии «любят» кластеры, где обеспечивается тесный контакт экспертов) и исключительно важную роль мобильности носителей знаний и всего, что ей способствует: прямых иностранных инвестиций, совместных предприятий и международных альянсов, трудовой миграции, вовлечения диаспоры, длительных профессиональных стажировок и обменных программ в образовании.

Так, с 1985 по 1995 год Тайвань превратился в один из мировых центров электронной промышленности. Носителями технологий были более 40 тыс. представителей китайской диаспоры, вернувшихся на Тайвань с западного побережья США. До 1984 года Бангладеш не экспортировала одежду, а совокупный экспорт не превышал полмиллиарда долларов. В 1979 году бангладешская компания Desh отправила 126 сотрудников на полугодовую стажировку на заводы Daewoo в Южной Корее. Уже к 1988 году выходцами из Desh в стране были основаны более 50 новых компаний. Сегодня Бангладеш экспортирует тканей и одежды более чем на $30 млрд в год.

Самые инновационные регионы мира демонстрируют высокую миграционную открытость. В Силиконовой долине, Израиле, Гонконге и Сингапуре почти 40% населения родились за пределами страны. В Австралии, Швейцарии, Канаде — более 25%. В США в целом, Германии, Испании — около 13%.

Ориентация экономики на создание глобально конкурентоспособных кластеров, экономическая и миграционная открытость являются сегодня необходимыми условиями технологического развития и высокого уровня благосостояния.

Новая география

В свое время людям было трудно принять идею о том, что наш мир не центр Вселенной, а всего лишь круглый шар, одна из небольших планет Солнечной системы. Но эпоха географических открытий превратила абстрактную научную идею в экономическую и политическую реальность. Сегодня нам так же трудно принять стремительно меняющуюся экономическую и технологическую реальность.

В привычной нам реальности Россия — это самая большая страна на карте, с колоссальным военным потенциалом, наследница огромной империи и сверхдержавы. Размер стран на этой карте пропорционален количеству ядерных боеголовок. Примерно такую уютную картину нам продолжают показывать в новостях по телевизору.

В другой, экономической реальности Россия — это чуть меньше 2% мировой экономики и 2% от населения планеты: тонкая полоска, зажатая между экономическими и демографическими массами Китая и Европы.

Довольно скромно Россия выглядит в глобальном технологическом пространстве. Атлас экономической сложности, выпускаемый Центром международного развития Гарвардского университета, позволяет сравнить экономику России и, например, Германии и Китая. На графике «экономической сложности» стран каждая цветная точка — индустрия, в которой страна демонстрирует устойчивое конкурентное преимущество. У России узкая специализация на нескольких ресурсных отраслях (крупные темные пятна), не слишком широкий набор технологий, к тому же расположенных на периферии пространства, то есть далеко от основных технологических кластеров.

В этой второй, экономической реальности России невозможно выиграть, опираясь только на свой набор технологий. Невозможно даже устойчиво сохранять уровень благосостояния, опираясь на сложившийся ресурсный экспорт.

Для ускоренного технологического развития необходима экономическая и миграционная открытость, расширение глобально конкурентоспособных отраслей экономики. В современной истории нет примеров ускоренного экономического роста, которые не опирались бы на экспорт и международную кооперацию: от послевоенных Германии и Японии до Южной Кореи и Китая и даже экономического бума России нулевых.

Защита рынка, импортозамещение и даже рост несырьевого экспорта не должны быть самоцелью. Взятые отдельно, они легко приводят к перераспределению ренты и консервации неэффективных производств. Целью должно быть развитие глобально конкурентоспособного бизнеса. Инструменты защиты рынка можно использовать как временную поддержку для выхода на полноценную конкурентоспособность. Необходимо стимулировать все способы интеграции страны и бизнеса в мировые экономические, информационные и миграционные потоки. Необходимо учиться и кооперироваться, и успешно, жестко конкурировать.

Смена привычной картины мира — серьезный культурный и психологический вызов. Желание защититься от чуждого, неуютного, пугающе быстрого мира — вполне естественно. Открыться — значит рисковать потерять свой понятный мир, рисковать проиграть в неравной борьбе. А мы пока не очень верим, что действительно можем выигрывать в этой сложной глобальной игре. Этот страх, неуверенность в собственных силах во многом продолжают определять наши действия. Но непринятие реальности не спасает от ее вызовов.