Почему госзакупки вредят малому бизнесу

В последние годы в России произошел решительный поворот в сторону так называемого государственно-частного партнерства как главного инструмента вовлечения бизнеса в проекты государственной важности. При этом такой инструмент, как государственные закупки, к сожалению, стал своего рода универсальной отмычкой. Именно госзакупки рассматриваются как основная форма поддержки малого бизнеса. Более того, государство стремится и госкорпорации принудить к расширению доли малого бизнеса в их закупках.

На первый взгляд такой подход вполне логичен: в стране, где доля государства в ВВП составляет 70% (по сравнению с 35% в 2005 году), включение малого бизнеса в орбиту государственных органов и госкорпораций выглядит закономерным шагом. Однако, на наш взгляд, это контрпродуктивная мера.

Факторы неэффективности

Сама идея «поднять» производственное предпринимательство при помощи госзакупок принадлежит государственнику Шарлю де Голлю. Именно в голлистской Франции в 1960-е годы она была впервые опробована в рамках государственной промышленной политики. Современный Евросоюз также числит госзаказ и госзакупки среди мер государственной политики в отношении малого бизнеса. Так, «Акт о малом бизнесе для Европы» (2008) ввел десять принципов разработки и внедрения политики на уровне как ЕС, так и отдельных стран-членов. В нем госзакупки рассматриваются в качестве важного инструмента, но лишь одного в длинном ряду других мер.

Но если такова европейская практика, почему в нынешней России госзакупки и закупки госкорпораций не могут быть ни единственным, ни даже основным средством поддержки малого бизнеса?

Во-первых, несмотря на многочисленные попытки сделать систему госзакупок в России прозрачной и конкурентной, как в странах с устойчивой рыночной экономикой и эффективным государством, на практике она далеко не такова. Более того, можно утверждать, что именно госзакупки являются сердцевиной российской рентной экономики, построенной на системе «распилов» и «откатов». А потому втягивание малого бизнеса в орбиту рентных отношений приводит лишь к искажению его рыночной природы, превращает его, говоря словами известного британского экономиста Уильяма Баумоля, из «производительного» в «непроизводительное предпринимательство».

Во-вторых, доля производственного малого бизнеса в структуре малого предпринимательства в России в целом не превышает 10% (как по числу фирм, так и по объемам оборота). И понятно, что далеко не все из них могут и готовы участвовать в госзакупках и госзаказе. Это значит, что данная мера затрагивает в лучшем случае лишь 1–2% российских малых предпринимателей.

В-третьих, учитывая средний оборот малого предприятия, госзаказ может составить его значимую долю. А потому не нужно быть большим стратегом, чтобы понимать: после завершения контракта такое малое предприятие испытает сильный шок, так как придется замещать большой сегмент выпавшего спроса. Это не может не сказаться на его финансово-хозяйственных результатах в следующем периоде и, как следствие, на доступности кредитов и т.д. Хрестоматийным в теории менеджмента является тезис о том, что доминирование в среде клиентов предприятия немногих или одного заказчика/покупателя — серьезная угроза устойчивости бизнеса. В случае с госзакупками в современной России, с характерными для них отношениями «патрон — клиент», встраивание в эту систему малого бизнеса означает, по сути, утрату им таких коренных черт, как свобода хозяйственной деятельности и независимость принимаемых решений.

В-четвертых, следует учитывать теорию «провала государства»: если госпредприятия или корпорации реализуют экономически недальновидную стратегию, вовлеченные в субконтрактную систему малые предприятия оказываются заложниками этих подходов, а потому становятся малоконкурентными на «открытом» рынке.

В-пятых, даже если «провала государства» не происходит, стоит помнить, что за исключением, возможно, закупок в рамках ВПК (к которым малый бизнес привлечен быть не может) государство и госкорпорации обычно закупают вполне рутинные товары и услуги, а вовсе не инновационные разработки и решения. Таким образом, участвующие в госзакупках малые фирмы, скорее всего, не станут стремиться к производству и выводу на рынок новой продукции. Между тем именно в низкой доле инновационной активности заключается одна из наиболее болезненных проблем российской «малой экономики». Госзаказ ее решить никак не помогает.

Что делать

Как же государство может на самом деле помочь малому производственному бизнесу? Вовсе не через госзакупки, а через систему сравнительно недорогих мер, направленных на то, чтобы:

— поддерживать растущий средний бизнес, который пока еще сохранился в некоторых регионах, но нуждается в упрощенном доступе к готовым под ключ производственным площадкам, а также инновационным разработкам вузов и подготовленным кадрам рабочих и ИТР. Если на уровне соответствующих регионов удастся запустить механизмы сотрудничества между технопарками, учебными заведениями и средним бизнесом — значит, он будет размещаться в технопарках, привлекать группы ученых и студентов-разработчиков, расти, создавая спрос на кадры, и втягивать в свою орбиту субконтракторов из числа производственных и сервисных малых и микрофирм;

— стимулировать создание (на базе технических вузов и крупных компаний) центров прототипирования, малых инжиниринговых компаний, которые могли бы предлагать производственным малым и средним фирмам оптимальные технологические решения;

— направить ресурсы Корпорации по развитию малого и среднего предпринимательства на гарантийную поддержку бизнес-ангелов и частных венчуристов, которые на свой страх и риск отбирают и вкладываются в стартапы и молодые фирмы с потенциалом роста на рынках высокотехнологичной продукции и нуждаются в длинных деньгах.

Сознаю, что формулировать такие рекомендации — все равно что плевать против ветра. Слишком мощные группы интересов поддерживают раскручивание той модели политики в отношении малого бизнеса, которая сформировалась в последние годы в России. Но хотелось бы хоть раз услышать, какие из высказанных выше критических замечаний и предложений неверны.