Как Россия лишилась одного из главных завоеваний 1990-х

Фото: Екатерина Кузьмина/РБК

Бюджетную конструкцию, сложившуюся в России после кризиса 1998 года и ставшую основой экономического роста, можно считать разрушенной. Преднамеренное искажение экономических показателей и прогнозов достигло такого уровня, что сегодня мало кто способен понять реальное состояние бюджета и то, что с ним происходит.

Золотые годы

Тяжелейший кризис 1998 года, разрушивший значительную часть финансовой системы, тем не менее создал для российской экономики надежный плацдарм для рывка. Бюджетное хозяйство было расчищено от бремени дефицита и от неисполнимых расходных обещаний Думы в середине 1990-х, а девальвация стала мощным заслоном на пути импортной продукции и открыла путь отечественному производителю к населению. Только после кризиса 1998-го Россия завершила ту программу макроэкономической стабилизации, которую приходилось реализовывать всем странам, уходившим от плановой экономики.

С 1999 по 2004-й российская нефтяная промышленность, в основном частная, увеличила физические объемы производства нефти на 50%. Цены на газ росли вместе с ценами на нефть, но производство газа за те же пять лет выросло всего на 10%. Это «чудо» закончилось в 2004-м, после дела ЮКОСа. Нефтяная промышленность становилась все менее и менее частной («Сибнефть», ЮКОС, ТНК-ВР, «Башнефть»), и рост добычи нефти, как ни странно, резко замедлился: с 2005-го по 2014-й средний темп роста добычи нефти в стране составил 1,4%.

Какое-то время рост экономики поддерживали заоблачные нефтяные цены и безудержные внешние заимствования российских банков и компаний. Потом пару лет восстановительного роста после кризиса 2008-го – и еще в позапрошлом, 2013-м году в России остановился рост инвестиций. Именно это стало главной причиной торможения российской экономики. Западные санкции лишь немного ускорили это торможение, а рухнувшие нефтяные цены, хотя и поставили рубль на колени, на экономической динамике еще всерьез сказаться не успели. Но падение цен на нефть четко высветило паутину лжи, которой за последние несколько лет российские чиновники окутали макроэкономическую конструкцию страны.

Разрушение бюждета

Возьмем, например, Основные направления денежно-кредитной политики – документ, который был одобрен Банком России полтора месяца назад, но к тому моменту полностью потерял свою актуальность. В нем описывались некие мифические условия функционирования российской экономики – курс рубля, состояние платежного баланса, экономический рост, – к которым экономика в этом году не придет, даже если цены на нефть вырастут до $70 или даже $80 за баррель.

Но гораздо более серьезные изменения происходят в бюджетном хозяйстве, где за последние несколько лет были приняты решения, разрушавшие созданную после кризиса 1998-го конструкцию. Уроки того кризиса были внимательно изучены и выучены; бюджетный дефицит стал «табу» для Владимира Путина. Но отказавшись от наличия бюджетного дефицита в той ситуации (что правильно), Минфин одновременно разработал такой Бюджетный кодекс, который фактически сделал невозможным использование дефицита как инструмента бюджетной и экономической политики. Это ярко проявилось во времена кризиса 2008-го, когда на затыкание бюджетных дыр и правительственных решений щедро начали направляться ресурсы Центрального банка и Фонда национального благосостояния. И направляться, минуя бюджет, главным образом через ВЭБ.

Механизмы разрушения целостности федерального бюджета, запущенные в 2008-м, успешно продолжали работать и позже. Потому что выяснилось, что многие расходы, которые по тем или иным причинам хочется профинансировать, можно финансировать помимо бюджета. Эти шаги разрушили и концепцию дефицита бюджета, потому что в нормальной бюджетной статистике размещение в ВЭБе депозитов Банка России или ФНБ называется квазифискальным дефицитом и должно трактоваться как обычный дефицит.

Из-за боязни показать, что почти все расходы на сочинскую Олимпиаду финансируются бюджетом, была придумана схема с частными инвесторами, которые получали кредиты ВЭБа под залог неокупаемых проектов с полным пониманием, что эти кредиты не будут возвращены. Поскольку это понимание с самого начала существовало и у ВЭБа, он заранее получил бюджетные гарантии на все свои олимпийские убытки. Олимпиада прошла, фанфары отгремели, а бюджет продолжает платить по счетам.

Потом Минфин придумал еще одну схему, связанную с необходимостью спасения банка ВТБ, который неосмотрительно решил поглотить Банк Москвы. Почти 300 млрд руб. на спасение госбанка выдал ЦБ, а у Минфина – ни дефицита (рост госдолга компенсирован ростом остатков на счетах), ни расходов (которые размазаны во времени на 10 лет). Эта схема настолько понравилась властям, что ее начали активно тиражировать и на другие разворованные банки – Мособлбанк, «Траст» и т.д.

Затем последовала национализация пенсионных накоплений. Государство пообещало компенсировать гражданам забранные с их счетов средства в будущем, за счет увеличения платежей в рамках распределительной системы. Однако никаких правил и сроков компенсации при этом не установило. Не сообщается, каким образом отобранные рубли будут конвертироваться в баллы, на которых строится распределительная система. И эти суммы не отражены в государственных обязательствах.

Самой же откровенной формой финансирования квазибюджетных расходов, утверждаемых правительством, стало растаскивание средств ФНБ.

Кривое зеркало

Преднамеренное искажение бюджетной ситуации достигло такого уровня, что, похоже, сегодня понять ее реальное состояние и тенденции ее изменения не в состоянии ни правительство, ни даже Минфин. Чем еще объяснить, что на следующий же день после подписания закона о бюджете 2015 года было объявлено о проведении непропорционального секвестра расходов? Притом что еще нет никаких оснований считать, что бюджет не будет выполнен по доходам. Притом что даже если он не будет выполняться по доходам, то по Бюджетному кодексу нужно использовать средства Резервного фонда. Притом что сокращение бюджетных расходов ввиду инфляции, сильно превышающей прогнозные значения, окажется по факту в разы более сильным, чем те 10%, о которых говорит Минфин. А сокращение реальных бюджетных расходов в условиях падающей экономики означает сокращение совокупного спроса и лишь ускорит ее падение.

В сентябре 1990-го в ходе обсуждения программы «500 дней» с членами советского правительства было поразительно видеть, насколько неадекватной информацией о реальном положении дел в экономике они обладали. Все их предложения строились на привычных госплановских фразах «мы должны», «мы повысим», «мы реализуем», «мы введем». Когда после всего этого президент Михаил Горбачев отказался принять решение о начале реформ, стало ясно, что нашу страну ожидает серьезная экономическая катастрофа. Сегодня при наблюдении за российскими политиками складываются похожие ощущения.