Убийство дагестанского святого: версии, предположения, предчувствия

Фото: ИТАР-ТАСС

Между тем за пределами самого Дагестана пока мало кто осознает значение трагедии, произошедшей в горном селе Чиркей 28 августа.

Горный святой

Возможно, причина в том, что за пределами республики немногие представляют, кем был для Дагестана Саид Афанди. Он избегал публичности и предпочитал жизнь в горном селе, вдали от городской суеты Махачкалы - вдали от ее политической жизни, вдали от любых конфликтов. На людях Саид Афанди всегда был лоялен власти, что давало исламистскому подполью повод для обвинений в его адрес.

При этом возможности для влияния на жизнь республики у Афанди были, и весьма значительные. Заведующий сектором этнографии народов Кавказа в Институте этнологии и антропологии РАН Сергей Арутюнов называет его духовным лидером номер один для Дагестана.

Один из старейших лидеров суфистов в Дагестане (суфизм - традиционное направление ислама на Северном Кавказе, характерными чертами которого являются мистицизм и особая роль духовных лидеров в контактах между человеком и Богом), Саид Афанди являлся наставником для значительной части дагестанского мусульманского духовенства. По словам заведующего сектором Кавказа Центра цивилизационных и региональных исследований РАН Энвера Кисриева, он был наставником-мюршидом и для многих из руководства Духовного управления мусульман Дагестана (ДУМД). Среди них - нынешний муфтий Дагестана Ахмад Абдулаев, а также его предшественник, убитый в 1998г., - Саид-Мухаммад Абубакаров.

При этом мюршид в суфистской традиции - не просто наставник. Это человек, в каком-то смысле выступающий посредником в общении с Богом, помогающий тем, кто еще не достиг высот в постижении ислама, приблизиться к Всевышнему. Это поднимало Саида Афади на особую высоту. Как говорят в Дагестане, у него бывал даже президент республики Магомедсалам Магомедов.

В то же время Саид Афанди был простым и доступным в общении человеком. Это, кстати, и позволило смертнице приблизиться к нему и устроить взрыв. Вооруженные люди и военная техника на улицах дагестанских сел и городов - не редкость, но в Чиркее их не было. Знавшие Саида Афанди люди рассказывают, что он вел подчеркнуто скромный образ жизни и хорошо понимал людей. Возможно, потому что отлично знал их жизнь.

До 1970г., когда Саид Афанди обратился к исламу, он уже отслужил в Советской армии, работал пастухом и пожарным, а также на Чиркейской ГЭС. Вероятно, все это и помогло ему в итоге стать непререкаемым авторитетом для сельских жителей Дагестана, как его называет Э.Кисриев. Порой его, по аналогии с христианством, называли святым, хотя в исламе, в принципе, святых нет.

Таким образом, С.Афанди был духовным лидером не только для руководства духовного управления и нескольких правительственных чиновников, но и для многих тысяч дагестанцев. Значительное количество его последователей (точных данных нет, но речь идет о нескольких тысячах человек) пришли на похороны своего мюршида, хотя они состоялись всего через несколько часов после его гибели - ведь по исламской традиции похороны должны пройти до захода солнца в день смерти.

И, наконец, избегая публичных конфронтаций с властью, С.Афанди, как отмечает Э.Кисриев, далеко не всегда соглашался с ее политикой в отношении религии. Речь идет о жестких мерах, принимавшихся в отношении салафитов. Большинство специалистов по Северному Кавказу сходятся в том, что именно он стоял за попытками примирения суфистов с салафитами, которые весной этого года привели к подписанию соглашений между "Ахль-Сунной", ведущей организацией дагестанских салафитов, и сторонниками традиционного ислама (их обычно обозначают термином тарикатисты, сюда, кроме суфистов, входят и прочие верующие, признающие систему религиозной иерархии, выстроенную в Дагестане еще в советские времена). Стоит подчеркнуть, что речь идет о соглашении с салафитами, которые являются приверженцами "чистого" ислама, жизни по образцу мусульманской общины при пророке Мухаммеде, но при этом категорически отвергают насилие.

В том, что именно С.Афанди стоял за этим сближением, хотя это особо не афишировалось, сходятся и эксперты, и специалисты Общественной палаты, и даже представители официального духовенства. В заявлении муфтия России Равиля Гайнутдина отмечается, что после гибели шейха важно "предотвратить свертывание начавшегося внутримусульманского диалога", хотя не уточняется, о чем именно идет речь.

Возможно, именно влиянию С.Афанди были обязаны попытки властей Дагестана начать движение к коррекции закона о запрете ваххабизма от 1999г., по которому преследовались не только люди, участвовавшие в вооруженной борьбе против власти, но и мусульмане, исповедующие фундаменталистский, но мирный вариант ислама.

Таким образом, смерть Саида Афанди оставляет верхушку духовенства Дагестана без привычного влияния, тысячи его последователей - без любимого учителя, а процесс религиозного примирения - без определенных перспектив. Для республики это может стать взрывоопасной смесью.

Стравить, запугать, уничтожить

Цель убийства ведущего духовного лидера Дагестана у знакомых с ситуацией в республике специалистов сомнений не вызывает - дестабилизация обстановки в регионе. С ответом на вопрос "Кто виноват?" дела обстоят сложнее.

Большинство экспертов сходятся в том, что убийство С.Афанди имело своей целью воспрепятствовать процессу религиозного примирения в Дагестане. Диалог между признаваемой властями религией и сторонниками "чистого" ислама грозил выбить почву из-под ног террористов, лишить их базы для вербовки в так называемое бандподполье. "Те, кто послал "живую бомбу" (скорее всего, это бандит Доку Умаров), прежде всего, преследовали своей целью срыв этого соглашения (между салафитами и тарикатистами). Для них мир в Дагестане, как нож в их бандитское сердце", - говорится в заявлении рабочей группы по развитию диалога и институтов гражданского общества на Северном Кавказе Общественной палаты РФ, которую возглавляют известные специалисты по региону Максим Шевченко и Асламбек Паскачев.

Называется и более прямолинейный мотив - борьба радикальных исламистов с представителями традиционного ислама, попытка устранить их из "борьбы за души" верующих при помощи запугивания, а если не удается - то и физически. Такую оценку убийству С.Афанди дал заместитель председателя Духовного управления мусульман европейской части России Рафик Фаттахетдинов. "Думаю, в Татарстане, где недавно был убит заместитель муфтия республики и совершено покушение на самого муфтия, сложилась такая же ситуация", - говорит он.

На этой "идеологической войне" жертвами террористов становятся не только духовные лидеры, но и иные люди, которые способствуют распространению мировоззрения, отличного от взглядов исламистов. "Спектр людей, против которых направляют свои действия террористы, расширяется", - указывает С.Арутюнов из Института этнологии и антропологии РАН. По его словам, в последнее время жертвами бандитов становятся не только имамы, но даже ученые, в работах которых изучается доисламское культурное наследие Кавказа. Эксперт напомнил об убийстве в Кабардино-Балкарии этнографа Аслана Ципинова в декабре 2010г., всего через несколько дней после того, как террористы расстреляли муфтия республики Анфаса Пшихачева.

В пользу основной версии о причастности к теракту бандформирований говорит и назначение в Дагестане нового амира в феврале этого года. Рустам Асильдаров сменил на этом посту ликвидированного силовиками Ибрагимхалила Даудова. Традиционно после появления нового амира число терактов увеличивается - таким образом он пытается утвердить свое лидерство, доказать, что достойно занял это место.

Кому выгодно?

Но некоторые обстоятельства убийства у части экспертов вызывают вопросы. "Конечно, это страшное преступление направлено на дестабилизацию ситуацию в Дагестане, на подрыв мирного процесса между салафистами и суфистами", - считает исследователь Human Rights Watch (HRW) по Северному Кавказу Татьяна Локшина. Вместе с тем, по ее мнению, пока следствие не представило свои выводы, говорить о том, что за теракт ответственны "лесные", рано.

"Я не исключаю, что именно "лесные" стоят за этим убийством. Но пока я бы сказала, что это одна из версий", - отмечает она. Т.Локшина указала, что действующие на Северном Кавказе боевики пока не взяли на себя ответственность за теракт. "А ведь тот же Доку Умаров в таких случаях спешит взять ответственность на себя, даже когда нет уверенности, что именно он стоит за преступлением", - говорит специалист HRW. Другие версии эксперт предпочла не называть.

Э.Кисриева из Центра цивилизационных и региональных исследований РАН смущает отсутствие точной информации о смертнице, совершившей покушение. "Если эта девушка жила в Махачкале, была вдовой боевика, почему не называют имя этого боевика? В Дагестане все друг друга знают, было бы известно имя бывшего мужа погибшей, многое встало бы на свои места", - говорит он.

Также, по его мнению, кажется странным, что мишенью террористов стал именно С.Афанди. Он жил в Чиркее без какой-либо особенной охраны на протяжении многих лет и до этого не оказывался в прицеле боевиков. Более того, сближение салафитов и суфистов могло толковаться боевиками и как определенная победа, шаг властей навстречу "чистому" исламу. Не способствует вере в традиционную версию о причастности бандподполья и появившиеся на некоторых дагестанских форумах слухи, что устроившая теракт в доме С.Афанди смертница Аминат Сапрыкина уже успела взорваться в другом теракте полгода назад.

Между тем салафитская "Ахль-Сунна", с которой и подписывались соглашения о примирении, поспешила заявить, что не имеет отношения к убийству. "Несмотря на то, что у нас имелся ряд разногласий с убитым, мы никогда не были сторонниками подобных методов решений разногласий, о чем и заявлялось нами в ходе совместной встречи с Духовным управлением мусульман Дагестана. Все имеющиеся разногласия должны решаться в ходе научного диспута, мы к этому призывали и призываем", - говорится в распространенном организацией заявлении.

Радикальные исламисты, выступающие за вооруженные действия против властей, в том числе Доку Умаров, как уже упоминалось, ответственности за теракт не взяли. Более того, один из сайтов, претендующий на представительство дагестанских "моджахедов", разместил заявление, призывающее не делать преждевременных выводов. В этом обращении также подчеркивается, что исламские радикалы ранее воздерживались от покушений на С.Афанди, несмотря на отсутствие у него защиты, и что усиление раскола между суфистами и салафитами спровоцирует усиление противостояния в Дагестане, приведет к полномасштабной войне.

Впрочем, экстремисты, конечно, заинтересованы в том, чтобы снять с себя ответственность за теракт в Чиркее, потому что ответ обещает быть жестким. Президент Дагестана Магомедсалам Магомедов на экстренном совещании в день теракта потребовал нанести "массированный удар" по террористам, а позднее предложил создать отряды гражданской самообороны для защиты от боевиков.

Предчувствие религиозной войны

Когда речь заходит о последствиях убийства, эксперты вновь согласны: Дагестан, скорее всего, ждет серьезное обострение обстановки. Опасения в связи с возможным развертыванием в Дагестане "кровопролитной гражданской войны" выражаются даже в заявлении председателя Совета муфтиев России Равиля Гайнутдина.

Смерть С.Афанди угрожает расколом сразу по двум линиям. Во-первых, она может поставить крест на попытках мирного урегулирования давнего спора между суфистами и салафитами. Упоминавшаяся раньше попытка соглашения между ними могла стать важной вехой в религиозной борьбе в Дагестане, отмечают эксперты. "Странно, что тогда, весной, она не получила должного внимания в российском обществе за пределами Дагестана", - говорит Э.Кисриев.

Конфликт двух течений остается серьезным раздражителем в жизни республики уже более двух десятилетий и толкает людей в ряды противников власти. В его истоках лежат попытки обновления духовной жизни Дагестана в начале 1990-х гг. При этом система духовной жизни, выстроенная в советские годы, стала объектом критики.

Нападки отчасти были традиционными - чиновники от религии утратили связь с истинной духовностью. Но были и специфические для ислама. Эта религия традиционно обходится без церкви как института - организации со своим главой и священниками, выступающими посредниками между людьми и Богом. В связи с этим радикально настроенные мусульмане критиковали суфизм, где особую роль играют мюршиды. В то же время советская власть пыталась опираться именно на них, потому что видела в них праобраз христианских священников, способных выстроить иерархическую структуру и обеспечить контроль над духовной жизнью. В результате в начале 1990-х гг. стремление "новых мусульман" - салафитов - очистить ислам в Дагестане привело их к конфликту с суфистами. А когда в конце 1990-х гг. государство вернулось в религию, оно поддержало суфистов, как старых и понятных союзников.

Итогом этого союза стал принятый в 1999г. дагестанский закон, запрещающий ваххабитское вероисповедание (внутри салафитского течения ваххабиты являются одной из наиболее радикальных групп, однако радикализм в данном означает прежде всего строгое соблюдение требований религии, а не готовность воевать против идеологических противников). На практике, по словам правозащитников, объектом преследований и злоупотреблений становились далеко не только ваххабиты, но и иные верующие, не признающие официальную религию.

Дальнейшей радикализации некоторых религиозных течений в Дагестане способствовала ситуация в соседней Чечне, куда после поражения России в первой чеченской войне хлынули джихадисты - участники "религиозных" войн в Афганистане, Алжире и на Балканах. Под их влиянием и в ответ на преследования властей мусульмане, не пожелавшие или не сумевшие принять принцип отказа от насилия, стали уходить в лес. Однако в последние несколько лет отношение традиционного ислама к идеологическим противникам несколько потеплело, начались разговоры о корректировке антиваххабитского закона.

Теперь же, после убийства С.Афанди, правозащитники опасаются, что под "массированный ответ" могут попасть не только причастные к вооруженному бандподполью, но и фундаменталисты, отвергающие насилие. Если смерть С.Афанди положит конец процессу примирения между салафитами и суфистами, как опасаются эксперты, разочарованные в попытках мирного диалога с властью сторонники "чистого" ислама могут начать поиск других методов отстаивания своих интересов. "Главная задача властей здесь и сейчас - не допустить злоупотреблений при поиске преступников. Все это может вылиться в беспрецедентный всплеск насилия в Дагестане, и тогда преступники добьются своего", - говорит Т.Локшина.

С ней согласны в Общественной палате. "Рабочая группа по развитию общественного диалога и институтов гражданского общества на Кавказе призывает власти Дагестана, представителей силовых структур России расследовать это чудовищное преступление с целью поимки или уничтожения его организаторов, а не начинать широкомасштабную "охоту на ведьм", безадресную так называемую борьбу с ваххабизмом в Дагестане", - отмечается в заявлении в связи с гибелью С.Афанди.

Но в то же время схема "суфисты вместе с властями против салафитов" является слишком упрощенной. Среди суфистов существуют различные течения. Как говорит Э.Кисриев, среди последователей С.Афанди были как чиновники от религии, так и десятки тысяч простых дагестанцев, в основном из сельской местности. Многие из них не вникают в детали идеологических споров между суфистами и салафитами. И их задевают злоупотребления правоохранительных органов в отношении любых мусульман вне зависимости от конкретного религиозного течения.

"Афанди был для этих людей ориентиром - пока он оставался лоялен власти, они оставались тоже. Он был очень существенным стабилизирующим фактором в Дагестане", - отмечает Э.Кисриев. Если власть будет проводить не точечные операции, а широкомасштабные зачистки, не только городская маргинальная молодежь, которая обычно является источником пополнения террористического подполья, но и сельские молодые люди могут радикализироваться. Поэтому сейчас задача всех, кто заинтересован в мирном Дагестане, - сделать все возможное, чтобы не допустить такого развития событий.

Владимир Костырев, РБК