Инициатор закона о концертах: «Возить группы с Запада стало рискованно»

Глава агентства С.A.T. Андрей Матвеев (Фото: Алена Кондюрина для РБК)

Согласно законопроекту (см. справку), предложенному крупными продюсерами и промоутерами, в их числе — продюсеры Иосиф Пригожин и Игорь Крутой, организовывать концерты на площадках размером более 400 кв. м смогут только агентства и промоутеры, вступившие в саморегулируемые организации (СРО). В каждой из таких СРО должно быть минимум 50 членов. Первую такую организацию — Союзконцерт — создали сами инициаторы законопроекта, ее возглавляет Матвеев. Членский взнос для вступления в Союзконцерт составляет сейчас 150 тыс. руб., но другие СРО могут назначать другой порог.

Цель законопроекта, как утверждают его авторы, — защитить права посетителей концертов и установить стандарты проведения мероприятий. Новые правила раскритиковали известные музыканты — Борис Гребенщиков, Земфира, Александр Васильев, Андрей Макаревич и другие. Они считают, что он не учитывает интересы небольших организаторов концертов и вообще ведет к монополизации рынка под началом Союзконцерта.

В интервью РБК Матвеев объяснил, зачем закон нужен рынку в кризисный период, сколько индустрия планирует заработать на госзаказах и почему иностранные артисты получают за выступления в России больше, чем на Западе.

«Концертный бизнес ощущает серьезное падение продаж»

— Почему ваш законопроект перед внесением в Госдуму не обсуждался с индустрией, а готовился небольшой закрытой группой?

— Во-первых, на тот момент, когда законопроект писался, экспертизы девяти человек, на наш взгляд, было достаточно. Более того, в законопроекте говорится лишь о том, что все концертные организаторы должны войти в так называемые саморегулируемые организации. Дальнейшие инструменты рынка, например стандарты качества рынка, генерируются внутри самих СРО. И теперь, когда наступил этап по производству этих инструментов, мы пригласили рынок к обсуждению. Однако выяснилось, что большинство участников рынка в реальности интересует лишь один вопрос: какова будет стоимость годового членского взноса? Условно, из 20–30 участников рынка в обсуждениях участвуют два-три. Все остальные смотрят, что будет дальше.

— Многие говорят, что законопроект на руку крупным организациям и мало учитывает интересы небольших региональных компаний и промоутеров-одиночек. Им надо либо вступать в большую СРО с неподъемным для них членским взносом, либо найти где-то еще 49 участников для создания своего объединения...

— История про членские взносы сильно преувеличена. Если мы рассматриваем верхний порог членского взноса — 150 тыс. руб., то, если его разбить на год, это всего 12,5 тыс. руб. в месяц. И если брать организаторов, занимающихся мероприятиями хотя бы раз в месяц (а речь в законе идет не о клубных мероприятиях, а о залах, где больше 500 зрителей), эти самые 12,5 тыс. руб. мало ощутимы.

Для организатора, который делает одно мероприятие в год, эта сумма действительно будет большой. Но, во-первых, именно поэтому мы сейчас будем обсуждать тарифную сетку по членским взносам — разброс, скорее всего, будет от 30 тыс. до 150 тыс. руб.

Во-вторых, тут на самом деле есть одно возражение. К примеру, вы приходите в зубную клинику и вам говорят: «Знаете, наш бухгалтер очень хотела стать зубным врачом. Ничего страшного, если она вам сегодня полечит зубы?» Вы же, наверное, откажетесь от такой перспективы. Наши зрители относятся к концертной деятельности не очень серьезно («раз человек может организовать свой день рождения, он и концерт проведет»), но они не всегда понимают, что концерты для них — такой же риск, как и бухгалтер, который сверлит зубы. Концерт — это большое скопление людей, там темно, громкий звук, часто нетрезвые люди. Почему такое мероприятие должен делать человек, который делает его один раз в году? Мне кажется, это безответственно.

— Ваш законопроект направлен на то, чтобы убрать непрофессионалов?

— Наш законопроект направлен на то, чтобы люди, которые делали массовые мероприятия, были профессионалами. Чтобы у них была мотивация ими становиться, то есть вступать в СРО, которые диктуют определенные стандарты качества.

— В нынешней ситуации на рынке вы видите какую-то угрозу своему бизнесу?

— Безусловно. Но не в этих маленьких организаторах: нам их рынок не нужен. Дело в том, что во время кризиса любой ретейл, в том числе и концертный бизнес, ощущает серьезное падение продаж. В этом году даже на самых топовых новогодних представлениях для детей потери [падение выручки] составили 30–40%.

Это очень существенно. Потому что прибыльность концертного рынка рассчитывается обычно так: нужно продать 70% зала, чтобы начать зарабатывать, то есть прибыль приносят фактически те самые 30%. Сейчас зарабатывать на этом рынке становится все сложнее. Особенно если речь о мероприятиях с валютными расходами, потому что курс меняется день ото дня, а концерты приходится планировать за полгода вперед.

— Как новый закон может поднять доходы рынка?

— Законопроект поможет не поднять доходы, а скорее в тяжелый момент установить единые правила внутри рынка посредством тех самых стандартов качества, ведь не секрет, что зритель в условиях кризиса предпочитает более качественный продукт. Соответственно, мы боремся за то, чтобы концерты были более качественными.

Глава агентства С.A.T.​ Андрей Матвеев

(Фото: Алена Кондюрина для РБК)

Сейчас концертный рынок, например, начисто проигрывает рынку кинопоказов. По цене в Москве они уже практически сравнялись: стоимость сеанса в выходные дни уже практически равна стоимости концерта в клубе, но качество услуг в кинотеатрах гораздо выше. Потому что рынок кинопоказов был сформирован десятилетия назад, были построены хорошие кинотеатры, сами фильмы стали качественными.

— Вы уже комментировали открытое письмо музыкантов, протестующих против закона, и говорили, что законопроект не касается их деятельности. Но они считают, что высокие членские взносы в итоге увеличат цены билетов на концерты — пострадают зрители. Согласны ли вы с этим?

— Среди больших музыкантов, подписавших это письмо, — Борис Гребенщиков, Александр Васильев, Земфира — почти нет тех, кто сам организовывает свои концерты. Рынок все же устроен так, что есть организатор концертов, который заключает договор с музыкантом, по этому договору музыкант играет концерт и получает свой гонорар. Величина гонораров этих артистов в несколько раз выше тех цифр, о которых мы сейчас говорим.

Допустим, мы говорим про нагрузку на организаторов. Но эти артисты дают десятки концертов в год валовой стоимостью от 2 млн руб. и выше [каждый], то есть от 20 млн руб. в год. Получается, членство таких организаторов в СРО никак не повлияет на стоимость билетов. В Москве два уличных рекламных места для продвижения концертов в месяц стоят дороже.

Если же эти большие артисты заботятся о маленьких коллегах, то мы опять же видим подмену понятий. Как выступают маленькие артисты? Большинство из них приходят в клубы и договариваются о концерте, о том, что, например, 30% с каждого билета пойдет в гонорар группы, а 70% — клубу. В этой схеме организатором де-юре и де-факто является клуб. Поэтому наш законопроект никак на этих артистах не отразится.

Да, существуют группы, которые де-юре являются организаторами своих концертов. Например, кто-то из участников группы или директор открывает собственное ИП [становится индивидуальным предпринимателем] и через это ИП арендует площадку, делает рекламу, продает билеты, то есть осуществляет все функции организатора. Поэтому мы сейчас обсуждаем вариант, с тем чтобы обнулить членский взнос для таких артистов.

— Какие еще принципиальные изменения на рынке сейчас обсуждаются?

— Сейчас мы уточняем понятие зрительской зоны размером в 400 кв. м: надо, чтобы речь шла именно о концертной площадке, без гримерок, туалетов и прочего. Второй момент — это вопрос, связанный с определением понятия «организатор». Есть какие-то определения в Налоговом и Гражданском кодексах, но все это достаточно расплывчато. Из-под закона выводятся государственные, образовательные и дошкольные учреждения, потому что иначе возникали бы проблемы с елками в садах или с [праздником] 1 сентября в школах.

Этот проект в том числе призван узаконить отрасль, потому что экономике страны не известны ее показатели. Мы рассчитываем, что в течение ближайшего месяца состоится второе чтение, уже с этими правками.

«Мы знаем о проблемах с выступлениями у Дианы Арбениной»

— В законопроекте говорится, что только члены СРО могут быть участниками тендеров на госзакупки. Думаете, этот пункт пройдет?

— Пока мы не видели ни в одном из отзывов в Госдуме вопросов, связанных с госзакупками, или предложения убрать этот пункт из законопроекта. И да, мы настроены в этой истории решительно, потому что, как бы это ни было странно, но государственные культурно-массовые мероприятия [сейчас] фактически выполняют не участники концертного рынка, хотя именно они являются главными экспертами в этом вопросе. И, безусловно, мы хотим честных тендеров. Там всегда масса нарушений — и в технических требованиях, и в проведении тендера, и в выполнении заказов.

— Можете оценить объем рынка госзаказов в концертной области?

— Мы пытались взвесить этот рынок, но это достаточно трудно. Мы не анализировали его целиком, но мы считаем, что только объем рынка культурно-массовых мероприятий, которые распределяются правительством Москвы, составляет около 2–3 млрд руб. в год. Эти мероприятия не являются бизнес-рискованными: все расходы покрываются из бюджета заказчика, а у организатора нет финансовых рисков, связанных с доходной частью — продажей билетов, свою прибыль он все равно получит, так как она есть в смете мероприятия. Поэтому госзаказы в сегодняшних сложных условиях могут быть для рынка хорошей подушкой безопасности.

— Вы говорили, что с помощью этого законопроекта концертная индустрия сможет общаться с властью. При этом вы сами как организаторы «Нашествия» — яркий пример того, что с властью можно общаться напрямую и без таких законов...

— Мой пример не показателен. Если мы говорим про сотрудничество «Нашествия» и Минобороны — это все же была наша инициатива, которая очень долго и тяжело продвигалась. Проект с Минобороны не является политическим заказом. К нам никто не приходил и не просил поставить танки [на территории фестиваля]. Когда в 2009 году мы сделали первое авиационное шоу и увидели реакцию, мы поняли, что это не хуже, чем большой хедлайнер. Потом Минобороны вышло на нас и сказало: давайте попробуем еще разместить технику. Мы им дали какой-то уголок, в этом уголке всегда огромное количество людей, они все фотографируются и так далее.

Мы видим много других примеров. Например, фестиваль «Кубана», который отменился сначала в Краснодарском крае, а потом в Калининградской области, в итоге переехал в Латвию. Там, очевидно, были разногласия между региональными властями и организатором. В итоге Россия фестиваль потеряла — для того чтобы вернуть его обратно, нужен диалог с властями (от региональных управлений полиции до законодателей).

Кроме того, мы с вами прекрасно помним проблемы, возникавшие в последние два года с радикальными группами и отменой концертов. Мы бы хотели, чтобы такие непростые ситуации, как отмена концерта Мэрилина Мэнсона на фестивале ParkLive в 2014 году, расследовались бы до конца. Нередко в одиночку организатору это делать тяжело, ассоциации — легче. Мы знаем о проблемах с выступлениями в регионах, например, у Дианы Арбениной. Когда есть много ненужной политической инициативы на местах, помощь ассоциации может быть вполне эффективной.

По законопроекту СРО могут выходить с законодательными инициативами, и мы в ​Союзконцерте планируем и дальше предлагать что-то для регуляции отрасли, ведь нерешенных вопросов достаточно много — налоговых, визовых, организационных. Вы знаете, например, что у полиции до сих пор нет никаких нормативов по вместимости площадок? Вы можете приехать во Дворец спорта города N, и вам по каким-то мифическим полицейским нормативам разрешат запустить на хоккейную площадку 1,2 тыс. человек, а эти 1,2 тыс. человек по факту займут только треть этой площадки, а это влияет и на экономику концерта, и на его восприятие зрителями.

— Вы раньше говорили, что в 2016 году в вашу СРО — Союзконцерт — вступит порядка 300 концертных организаторов. Ваш коллега Михаил Шурыгин отмечал, что всего на рынке — порядка 1 тыс. крупных организаторов. То есть вы претендуете на треть рынка?

— Миша оценивает только концертных организаторов, но еще существуют всевозможные ивент-агентства, которые находятся где-то рядом с нами на рынке. Опять же, видите, никто не может сказать, сколько же у нас участников рынка. 300 членов для нас — это пессимистичный прогноз, оптимистичный — 800–1000. Я считаю, что рынок больше, чем 1 тыс. организаций, и мы, безусловно, хотим занять на нем доминирующие позиции.

— И вы не считаете это монополией?

— Монополия означает, что какая-то компания увеличивает собственную долю рынка. Но СРО не является коммерческой организацией, она не проводит концерты. Проводят концерты члены этой организации. И в данном случае не совсем ясно, в чьих конкретно интересах СРО с 300 членами будет монополизировать рынок. Все члены будут иметь равные права — для этого существует ФЗ-315 о саморегулируемых организациях. То есть не может быть такого, что организация говорит одному члену: так, ты Элтона Джона не проводи, его будет проводить вот этот.

— Вы собирались сотрудничать с Российским авторским обществом, которым недовольны многие музыканты, — говорят, что получают от РАО очень мало денег. Вы лично считаете эту организацию эффективной?

— Я не знаю полного устройства РАО и могу лишь судить со стороны. С меня как с организатора концертов РАО удерживает авторские вознаграждения, и в этом направлении они работают очень эффективно. В принципе рынок уже привык и согласился с тем, что существует такая организация, которой нужно платить 5% от валового сбора.

Как эти деньги дальше распределяются, мне комментировать сложно, потому что я не получаю от РАО денег, как музыканты. Я считаю, что разрушение РАО или уменьшение его влияния на рынке не сделает музыкантов богаче, это совершенно точно. Конечно, если их сейчас убрать, организаторы концертов будут только рады. Но будут ли рады обладатели прав, это большой вопрос, потому что денег для них собирать будет некому.

— В 2014 году многие иностранные музыканты отказывались от концертов в России по политическим причинам. Вы это наблюдали?

— Да нет. Большие артисты к нам едут: в прошлом году были Muse, в этом году Red Hot Chili Peppers и Элтон Джон. Все привычные гастролеры для нашей страны приезжают. Сейчас мы не видим какой-то большой политической проблемы.

— Есть ли понимание у промоутеров, что каких-то артистов лучше вообще не звать, чтобы не было потом проблем с властями, с отменой концертов?

— Промоутеры настолько привыкли жить в постоянном стрессе, что ситуация рискнуть с очередным артистом часто преобладает над холодным расчетом. Никакого такого внутреннего списка не существует — кого брать, кого не брать. Хотя я не уверен, что Мэрилина Мэнсона кто-то в ближайшее время привезет, потому что один раз обожглись на нем.

«У России был такой образ, что от нее можно получить большие деньги»

— Как поменялся концертный рынок в России за последние годы?

— Не в лучшую сторону. В 2006–2007 годах нам всем казалось, что наконец-то наступило то самое «прекрасное далеко», люди стали ходить на концерты, платить существенные деньги за билеты, и организаторы концертов начали зарабатывать и выплачивать хорошие гонорары артистам. Но, к сожалению, это время продлилось недолго: когда начался мировой кризис, это затронуло и наш рынок.

Второе обстоятельство, самое драматическое, — это стремительное изменение курса рубля полтора года назад. Это подкосило бизнес на концертах иностранных артистов. Еще два года назад в клубах было достаточно много небольших новых групп с Запада, которые стоили не так дорого. Сейчас и их возить стало тяжело и рискованно, потому что курс вырос, при этом мы не можем увеличить стоимость билетов: их просто перестанут покупать.

Что касается российских артистов, то, безусловно, есть те, на которых люди все равно ходят, и там аншлаги. Концерт Земфиры на 1 апреля был распродан еще в декабре. Но это, к сожалению, скорее исключение. Если бы таких артистов на рынке было хотя бы десятка два, даже хотя бы десяток, то все было бы гораздо позитивнее. Но таких артистов — один-два, и все концерты находятся в зоне чрезвычайного риска. Соответственно, организаторы вынуждены «сушить» свои расходы, а это отражается на качестве мероприятия, ведет к дальнейшей потере интереса у зрителей. Так что пока ничего очень позитивного на рынке нет, и будет ли в ближайший год, сказать трудно.

— В России музыканты зарабатывают по большей части на концертах, а не на авторских отчислениях или продаже музыки. На Западе — наоборот. Может ли ситуация у нас поменяться в ближайшее время?

— Только в одном случае: если поклонники творчества тех или иных артистов начнут ответственно относиться к этим артистам. Мы видим огромные аудитории у различных групп или исполнителей, но эти огромные аудитории не хотят платить за песни, которые они скачивают в интернете. Почему-то, заходя за пивом в магазин, этот поклонник понимает, что за пиво нужно платить, а вот то, что нужно заплатить за песню в интернете, для него пока еще не ясно. Когда это осознание придет, тогда артисты будут сразу же зарабатывать гораздо больше.

Глава агентства С.A.T.​ Андрей Матвеев

(Фото: Алена Кондюрина для РБК)

— Иностранные музыканты в России получают гонорары выше, чем у себя на Западе. С чем это связано?

— Потому что иначе они не хотят ехать в Россию. Россия расположена для них логистически очень неудобно. Чтобы приехать в Москву и Санкт-Петербург, им нужно потерять неделю. Они бы могли за эту неделю отработать, условно говоря, четыре концерта в Европе, а так им приходится гнать свои траки с оборудованием и инструментами тысячи километров до Москвы, потом до Санкт-Петербурга.

Во-вторых, у России был такой образ — считалось, что от нее можно получить такие деньги. Всевозможные частные мероприятия наших олигархов создали такую атмосферу.

— И артисты не готовы сейчас снижать гонорары?

— Нет, к сожалению: гонорары остаются такими же высокими. Единственное, что поменялось, — рынок стал более консолидированный, нет больше таких аукционов, когда один промоутер предлагает $1 млн, другой — $1,2 млн, третий — $1,5 млн. Организаторы концертов общаются друг с другом и понимают, где можно и нужно остановиться. Почему не удается снизить гонорары? Пока еще есть те самые отчаянные парни, готовые давать большие деньги.

— Наш концертный рынок, по вашим ощущениям, приближается к западным стандартам?

— Смотря в чем. Оборудование для музыкантов у нас на мировом уровне. Службы безопасности тоже научились качественно работать, не провоцируя аудиторию. Но на рынке нет лишних денег. Эти деньги не инвестируются в креатив концертов, в сценические дизайны. Поэтому большое красивое шоу получается сделать только для большого тура по стране.

Самые большие проблемы связаны с залами. Даже в Москве качественных залов мало. Да, сейчас строятся новые большие спортивные объекты, где можно проводить концерты. Но все большие клубы, которые у нас есть, — это бывшие цеха с ограниченными входами и выходами. Поэтому мы видим перед каждым концертом огромные очереди на входе. А это уже снижает качество продукта для зрителя: никто же не хочет стоять под дождем или на морозе. Пока проблема с залами решена не будет, ожидать увеличения количества людей на концертах тоже вряд ли стоит.