Вадим Дымов — РБК: «Я вообще никогда не люблю прыгать в огонь»

Вадим Дымов (Фото: Владислав Шатило / РБК)

«Мы должны дать инвестору возможность заработать»

— Группа «Дымов» уже давно ​это семейный бизнес: вы основной владелец (88,43%), второй акционер — ваш брат, Егор Дуда (10,46%), и Зинаида Долгобородова (1,11%). Вы бы хотели сохранить компанию как семейное предприятие или могут быть варианты — IPO, привлечение портфельного инвестора?

​— Да, я думаю об этом. Контроль у нас и так есть, и я думаю, что привлечь какого-то инвестора было бы неплохо. Мы рассматриваем этот стратегический маневр для того, чтобы привлечь деньги на следующий этап развития компании.

— Когда этот «маневр» может быть совершен?

— Сначала надо обеспечить рост, иметь четкую стратегию и потом уже ее анонсировать инвестору. Какой это будет вариант — IPO, или крупный фонд, или инвестор, я пока не знаю. Но в целом для меня это непринципиально. Мне принципиально — кто даст больше денег и принесет большую пользу бизнесу.

— Вы планируете сохранить контрольный пакет?

— Да, продать мы готовы 30%.

— Инвестиционный рынок сейчас способен дать то, что вы от него хотите?

— Я думаю, что у каких-то инвесторов деньги есть. Просто надо набрать ход, вообще осмыслить эту идею. Эта идея у нас давно была, но сейчас она более-менее фокусируется. Сложно обеспечить мощный рост, не имея денег, деньги нужны по-любому. Контроль мы не теряем, но дать какому-то инвестору возможность заработать мы тоже должны, правильно? Поэтому здесь вопрос совместного прибыльного роста.

— Скоро заканчивается 2017-й — с какими результатами завершаете и с какими планами на финансовые показатели хотите войти в следующий год?

— По итогам 2017 года выручка группы «Дымов» составит более 15 млрд руб. За 2017 год мы увеличили объем производства на 12%: мы произведем около 50 тыс. т мясной продукции, 26 тыс. т молока и 24 тыс. т зерна. Сейчас наша компания занимает 4% российского рынка промышленной мясопереработки.

Фото: Владимир Песня / РИА Новости

Дальше мы хотим развивать собственное животноводство, довести долю собственного сырья с нынешних 30 до 70%. У меня есть цель, чтобы выручка компании прирастала ежегодно на 10–12%. Целевой показатель по росту чистой прибыли составляет 25–30% в год, или +100% за три следующих года.

«У меня есть мечта — построить сельскохозяйственный колледж»

— Компания «Дымов» известна прежде всего как производитель колбас. Но, как и многие другие компании, вы расширяете бизнес и развиваете молочное направление: весной 2017 года приобрели молочную ферму под Суздалем, но деталей проекта не было. Что там планируете делать? ​

— Я приобрел уже готовый проект под Суздалем. Это хозяйство «Тарбаево», среднего размера ферма на 1 тыс. голов молочного стада — голштинские коровы, их еще называют по-русски «черно-пестрая». У нас есть договоренности, но пока устные, с одним из банков, что они поддержат нас в расширении фермы до 2,4 тыс. голов. Затем в течение трех лет мы планируем довести поголовье до 5 тыс. коров. Кроме того, у нас есть соглашение по строительству там же, под Суздалем, современной свиноводческой фермы. Планируем завершить строительство к началу 2019 года.

На ферме «Тарбаево» мы уже производим сырое молоко, которое продаем для переработки крупным компаниям. Сейчас мы не самый крупный поставщик, но это дело времени, как говорится. В дальнейшем — планов много. Есть идеи по выпуску высококачественных йогуртов, не исключаю создания собственного сырного производства. Но для реализации этих планов мне нужен достаточный объем молока. Пока нужного объема сырья, чтобы создавать переработку, нет.

— В перспективе вы рассчитываете создать собственный молочный бренд?

— Я думаю, да.

— Тоже «Дымов»? Или какой-то другой?

— Посмотрим. Придумаем какой-нибудь «Суздальский молочник». Шучу, конечно, он будет называться как-то по-другому. Может быть, и «Дымов».

— Сколько планируете вложить в развитие животноводческих проектов под Суздалем?

— Общий объем инвестиций во все сельхозпроекты группы — это около 7 млрд руб. в течение трех лет, из которых 1,5 млрд руб. мы уже проинвестировали. Земля под строительство ферм выделена, сейчас идет проектирование. Есть план создать в Суздале сильный проект — там такая благодатная земля и практически нет крупных производителей, только небольшие фермы вокруг. И еще у меня есть мечта — построить там сельскохозяйственный колледж: село нуждается в молодых специалистах, а их текущий уровень, мягко говоря, не отвечает никаким вызовам.

— Производство сыров — очень популярная тема, но сложная. Производители жалуются, что не хватает качественного молока для производства этого продукта.

— Да, это правда. Это мечта такая, но это очень сложно. Не хочется делать что попало. И не хочется делать дешевый сыр, потому что его и так с избытком. Хотя сложно назвать это сыром, конечно… Сырного продукта в России — завались. Если уж делать продукт — то хороший. Я в жизни всегда нацелен делать что-то качественное, неважно что.

— В Суздале вы лично развиваете керамическое производство — чем обусловлено появление этого направления?

— Более того, мы приступили к строительству завода керамики в Суздале. 15 лет назад у нас была небольшая мастерская («Дымов Керамика» была основана в 2003 году. — РБК), сейчас хотим построить небольшое производство​. Вложения не огромные — около $5 млн, но для этой отрасли это ощутимые средства. В этом году мы произведем около 100 тыс. изделий. После окончания строительства завода в 2018 году объем производства вырастет в пять раз.

Керамическая мастерская «Дымов Керамика» в Суздале  

(Фото: Владимир Смирнов / ТАСС)

Прежде всего мы производим посуду для b2b-сектора, это не массовый продукт типа IKEA, это профессиональная посуда для ресторанов. Работаем в среднем сегменте и выше — что-то вроде таких брендов, как Le Creuset. Рестораны уже очень активно спрашивают наш продукт.

— Кстати, о ресторанах. У вас был в Москве ресторанный проект с Аркадием Новиковым — три ресторана под брендом «Дымов №1». Сейчас остался только один, в Суздале.

— Да. И я счастлив, что он у меня только один. Этот бизнес требует очень много личного времени и внимания. Возможно, у меня будут в Москве какие-то рестораны, но это отдельная работа. Индустриальное производство — это одно, а работа в ресторане — совсем другое. Здесь больше шеф-повара и меньше тебя, меньше процессов, больше творчества и сервиса.

«Я осторожный, это не секрет»

— Есть ли еще какие-то планы по диверсификации бизнеса? Например, «Мираторг» анонсировал проекты в области производства корма для животных и изготовления кожи для автомобильных салонов.

— В голове у меня много идей. Возможно, какие-то идеи есть, но так, чтобы я озвучил и сказал, что мы туда идем — сглазил бы. У нас был проект с компанией Metro по овощам: в 2014 году мы хотели строить теплицы и поставлять овощи для продажи в центры компании. Я сделал все для того, чтобы он реализовался, но это сложный бизнес, и от проекта мы отказались. Я вообще никогда не люблю прыгать в огонь и сразу в очередь встать за «горячими пирожками». Например, три года назад все ломанулись в овощи. А я подумал: «Нет, я буду последним, если вообще буду». То же самое в животноводстве. И в молоке я был последним. Конечно, не самым последним, но, как говорится, прыгал в последний вагон.

— В общем, вы осторожный бизнесмен.

— Я осторожный, это не секрет. У меня девиз: курочка клюет по зернышку — и в принципе он бы всем пошел на пользу. Я в Суздале прожил несколько лет до того, как стал строить там производство керамики, а потом начал сельскохозяйственный проект. Можно было раньше, но я никогда на тороплюсь. Это мой девиз: не спеши. По молодости я очень горячился, бросался на все, принимал вызов, отвечал на вызов. В этом году я заканчиваю магистратуру на факультете истории МГУ. Это очень сильно повлияло на меня. История показала мне, что никогда не надо спешить с решением. Сейчас моя стратегия такая: приноси пользу обществу, создавай для него полезные сервисы, услуги, продукты.

Вадим Дымов

(Фото: Владислав Шатило / РБК)

«Россия не будет до конца выдерживать эту игру в ВТО»

— Кроме популярной в связи с продуктовыми санкциями темы импортозамещения есть и второй тренд — развитие экспорта российских продуктов. Какую роль вы этому отводите? Насколько российская колбаса востребована за рубежом?

— Сейчас мы пытаемся работать на рынке Прибалтики, производим мясные продукты в Латвии под маркой «Дымов» и частично работаем на рынке Германии, Польши. У нас там есть партнер, можно сказать, что это франчайзинг. А еще компания «Дымов» — крупный производитель мясопродуктов в Израиле. Наш партнер — кибуц (сельскохозяйственная коммуна. — РБК) «Лахав».

— Это совместное предприятие?

— Ну, можно сказать, что совместное предприятие. Мы им очень много помогаем. Они работают, учатся у нас. Я никогда не подумал бы и не поверил, если бы это не случилось со мной. Мы действительно производим там.

— Это кошерная продукция?

— Нет. Это весь спектр продукции под маркой «Дымов». За последние два года производство в Израиле увеличилось в два раза — более чем до 300 т в год. Для рынка Израиля это очень много. Сейчас они ведут работу над тем, чтобы производить сыровяленую и сырокопченую колбасу. Там живет очень много наших бывших соотечественников, и я думаю, что культура мясных деликатесов была экспортирована ими туда. Был запрос.

— Какие еще экспортные рынки вас интересуют?

— Если бы не «сжатие» горлышка (санкции. — РБК), то мы бы спокойно думали о том, чтобы производиться в Германии, во Франции — где угодно.

— Речь идет именно об открытии там собственного производства?

— Да. У меня не было никаких сомнений, что это будет, но случилась эта ситуация с санкциями.

— Но санкции рано или поздно снимут, тогда вы вернетесь к этим планам?

— Я думал о покупке предприятия в Европе. Мы в Австрии производили в свое время очень много сырокопченой колбасы: размещали заказ у австрийцев, и они производили нам продукт с известным качеством. Рецептура была наша, все было наше, они просто производили под нас. Я даже думал о покупке этой компании. Они даже начали мне сами предлагать, потому что все к этому шло. Но сначала первый кризис в 2008 году, потом второй кризис, и пошло...

— Но какой смысл производить в Австрии и привозить сюда? Это же вопрос логистики и цены.

— Россия входит в ВТО, мы часть мирового рынка и ничем не отличаемся от них. Это же высокий ценовой сегмент, сырокопченая колбаса. Мы не возили дешевые.

— Что мешало производить здесь?

— Мощности, качество. В такие заводы надо инвестировать около € 20–30 млн. Но после введения эмбарго мы полностью изменили модель бизнеса. Еще раньше я стал понимать, что Россия не будет до конца выдерживать эту игру в ВТО, и стало ясно, что необходимо в первую очередь развивать свою переработку здесь.

«Есть скучные магазины, а есть «Республика»

— Кроме продуктового бизнеса какие проекты вас еще интересуют?

— У меня есть проект «Республика» (сеть книжных магазинов. — РБК). Он постепенно развивается. И мне нравится, что он развивается не как в лихие 2000-е: «Я вчера открыл 1000 магазинов и закрыл 500 сразу», а развивается органически.

— Для вас это бизнес или «для души»?

— Это больше бизнес, но у него не меньшая социально-смысловая нагрузка. Мне очень приятно обладать этим активом: я вижу, насколько он важен для комфорта москвичей. Я безумно рад, что книга не уходит из их жизни. «Республика» является частью московской жизни: первый магазин был на Тверской, сейчас их 30, из них три в Санкт-Петербурге. Я считаю, это очень правильный проект, он вытекает из нужд и чаяний жителей, и это есть только у нас. Если вы поедете в Берлин, в Лондон, в Париж, там такого нет. Есть чисто книжный магазин, а у нас всего понемножку. Есть скучные магазины, а есть «Республика».

Фото: Алексей Филиппов / «Коммерсантъ»

— Не планируете куда-то дальше выводить этот формат?

— Была идея открыть в Берлине, была идея в Лондоне. Но пока…

— Заморозили?

— Да. Зачем рисковать? Конечно, можно было строить и в Лондоне, и в Берлине, но имидж… Сложно России куда-то вообще лезть. Нам и в России есть куда развиваться. Проект известный, ему скоро будет 12 лет. В больших городах «Республику» ждут все. Нам не хватает пока сил на то, чтобы начать делать логистику в Казань, в Нижний Новгород, в крупные города-миллионники: Воронеж, Новосибирск, Красноярск. Каждый год мы прибавляем по четыре-пять магазинов.

«Ограничения — это не то, что может вдохновлять людей заниматься бизнесом»

— Результаты исследований показывают, что россияне стали есть меньше колбасы, одна из причин — стремление к правильному питанию.

— Это не так. Думаю, здоровое питание — это абсолютно маркетинговый ход. Считается, что в Европе здоровое питание, но у них потребление мясных продуктов в два раза выше, чем у нас. Ориентация на здоровое питание у нас локальное и не для всех — внутри Садового кольца. Думаю, что состояние рынка в большей степени связано с доходами — именно их падение привело к снижению рынка колбасных изделий.

— Рынок продолжает падать?

— По результатам первой половины 2017 года объем рынка [колбасных изделий] сократился на 4,3% относительно аналогичного 2016 года. Конкурентная борьба на рынке растет, большие компании укрупняются, слабые уходят. Акционные (со скидками. — РБК) продажи растут, и это помогает удержать рынок от падения, но из-за этого падает доходность. Вы знаете, что акционные продажи по рынку колбасы доходят до 60% — это огромное число. Доля акционных продаж в сосисках доходит, по-моему, до 70%. В этом нет никакого плюса, мне кажется, ни нам, ни сетям, но таковы реалии. Скорее всего, это связано с ценовыми войнами внутри самих сетей. Мы всего лишь подстраиваемся под наших партнеров.

— Что в целом происходит с ценами на продукты переработки? Меняли ли вы ценник в этом году, как сильно?

— В октябре 2017 года прирост цен на колбасные изделия по отношению к аналогичному периоду прошлого года составил 3,2% [в розничных ценах]. Наибольший прирост показали вареные колбасы — 3,4%, наименьший — мясные деликатесы — 2,7%. По пельменям прирост выше, чем по колбасным изделиям, — 4%. Увеличение цен всегда с чем-то связано — с удорожанием тарифов на энергоресурсы, с рублевой инфляцией. У нас цены растут меньше, чем в целом по рынку (точную цифру компания не раскрывает. — РБК). Но для этого нужно стабильное сырье. Если бы рынок был стабильный, было бы гораздо проще. А когда рынок сырья кочегарит вверх-вниз, то очень сложно.​

— Недавно Россия запретила ввоз говядины и свинины из Бразилии, крупнейшего экспортера. Некоторые отечественные мясопереработчики уже предупредили, что будут проблемы с сырьем и могут вырасти цены.

— Я допускаю скачки цен на 5–10%, но когда происходят вот такие моменты, приходится крепко задумываться. Ограничения — это не то, что может вдохновлять людей заниматься бизнесом. За последние десять лет очень много людей вложились в производство продуктов. На нас сильно сказываются [такие решения о запретах], мы вынуждены на это все время реагировать. Если бы предупреждали хотя бы за полгода, за три месяца, что такая работа по возможным ограничениям поставок ведется — если бразильцы не исправят положение, мы будем закрывать, — это было бы справедливо. Я думаю, что речь больше шла об экспортном балансе. Мы покупаем у них больше, чем они у нас, и их понуждают к импорту.

— Верите ли в ренессанс сельского хозяйства, про который сейчас все говорят?

— В большей или меньшей степени я склонен верить, что он уже наступил, потому что сложно не замечать каких-то изменений. Пожалуй, сельское хозяйство — это одна из отраслей, где предпринимателям было видно, что президент и правительство реально хотят изменений, чего не скажешь, например, о переработке. Какой ценой это было сделано — здесь много вопросов. Думаю, около 50% предприятий сейчас находится не в лучшем положении и составляют так называемые плохие активы у банков. Но, возможно, по-другому нельзя было.

— Почему так произошло, что 50% сельхозпроизводителей «не в лучшем состоянии»? От чего это зависит?

— От качества управления, от качества инвестирования, от административных реформ, работы судебной и правоохранительных систем. Если бы все это работало, как должно, мы бы улучшили результат по крайней мере на 25%. В самом сельскохозяйственном бизнесе я не вижу проблемы.

— Какие меры помогли бы?

— На мой взгляд, меры поддержки должны коснуться и перерабатывающих отраслей, иначе мы не сможем обновить ни парк, ни оборудование. У нас была сильная отрасль мясопереработки в одно время. Сейчас она не самая сильная. Потерять отрасль просто, а восстанавливать ее придется десятилетиями. Нужно субсидирование, программа по лизингу оборудования. Я не говорю про какие-то дотации. Ну и второе, в целом — стабильность, быстрое разрешение вопросов, связанных с документооборотом. Мы ​​как заводы, производящие не продукты, а [официальные] бумаги. Ветеринарное свидетельство — это просто анахронизм. Как вы считаете, платить в год по полмиллиона долларов на бумаги — это нормально? Это смешно. Для чего врачи сидят на заводах? Это называется иллюзия контроля: государство создает видимость, вводя бесконечную бюрократию. При этом на нашем заводе есть собственная система менеджмента качества. Контроль осуществляется на всех этапах: от прихода сырья до выхода готового продукта. Но куда их деть, всех этих врачей? Мы понимаем, что некуда деть всех этих людей.​​