Микаил Шишханов — РБК: «Мы точно будем жить в нефтяной эпохе»

Cовладелец группы БИН Микаил Шишханов (Фото: Олег Яковлев / РБК)

«Пока нефть — базовый товар»

— Где вы планируете проводить размещение «РуссНефти»? Вы уже выбрали организаторов?

— Поскольку «РуссНефть» — российская нефтяная компания, работающая на российском рынке, то логично провести IPO на Московской бирже, которая дает доступ к широкой базе инвесторов, включающей в том числе иностранных. Наши иностранные партнеры также рассматривают Лондон как альтернативу. Но с учетом большого внимания к развитию отечественных финансовых рынков и дефицита интересных компаний на них мы считаем оптимальным размещение именно на Московской бирже. Размещение планируем провести до конца года. Консультанты принципиально выбраны, но мы еще не готовы их озвучить. Бинбанк выступит лид-менеджером предложения.

— Госбанки есть среди организаторов?

— Конечно.

— А иностранные банки?

— Один иностранный банк, возможно, будет участвовать.

— Какие-то параметры размещения «РуссНефти» можете озвучить?

— Конкретные параметры IPO находятся в разработке. Базово планируем к размещению до 25% акций, если увидим хороший спрос — до 49%. Рассматриваем размещение как привилегированных, так и голосующих акций. Мы рассчитываем на справедливую оценку с учетом хороших позиций компании на рынке и его восстановления.

Уже сейчас заметны признаки стабилизации нефтяных цен и курса рубля. Инвесторы хорошо понимают, что бизнес далеко не всех компаний переживает упадок.

Я думаю, что нефтяные цены уже ощутили дно. Они еще могут опуститься немного вниз, но нефть — это невозобновляемые запасы и на отрезке до 25 лет мы точно будем жить в нефтяной эпохе. Революционные вещи в энергетике начнутся через 15–20 лет, потом мы постепенно перейдем в другую эру. Но пока нефть — базовый товар, который будет стабилен в цене. Конечно, если цены вернутся до $120–140 за баррель, капитализация будет другой, а пока мы отталкиваемся от текущих цен.

— Есть ли уже договоренности с потенциальными покупателями? У вас будет якорный инвестор?

— Мы уже видим высокий интерес от стратегического инвестора из СНГ, он готов зайти в капитал на $1 млрд. К сожалению, я не имею права называть имен.

— Как изменится распределение долей после размещения?

— Параметры IPO находятся в разработке. Точно можно говорить о том, что мажоритарным акционером останутся Михаил Гуцериев и его семья (см. справку), также совладельцем останется (швейцарский трейдер. — РБК) Glencore.

Это будет первая компания из нашего нефтяного сегмента, которая станет опорной, и дальше к ней будут присоединены все остальные активы. Реальная цель выхода на рынок — сделать компанию максимально прозрачной для инвесторов. «РуссНефть» — единственная из российских нефтяных компаний такого масштаба, которая пока не капитализирована. Компания находится на том этапе развития, который требует внешнего источника капитала. Всевозможные кредитные ресурсы мы уже получали. Акционеры намерены активно продолжать дальнейшее развитие компании и снижать свою долю, привлекая новых инвесторов.

В прошлом году мы вывели (лизинговую компанию. — РБК) «Европлан» на биржу. Это было довольно успешное размещение на сложном рынке. Для меня лично это была серьезная школа прохождения всей процедуры по организации IPO. Я прекрасно понимаю, как это работает. Поэтому сейчас мы уверенно идем в этом направлении и весь наш нефтяной сегмент обязательно будет на бирже.

— То есть на бирже окажется не только «РуссНефть»?

— «РуссНефть», «Нефтиса», нефтеперерабатывающие заводы, а это с учетом зарубежных активов около 17 млн т добычи (только по внутрироссийским активам — около 15 млн т. — РБК) и около 10 млн т переработки в год. Сейчас они несколько разрознены, но в конечном итоге все эти активы должны быть консолидированы на базе публичной транспарентной компании, что в будущем даст огромную синергию. На биржу первой выходит «РуссНефть» благодаря своим запасам и более известному для инвесторов бренду — оба фактора немаловажны для размещения.

«На этом рынке Гуцериев ​— авторитет»

— Вы сначала хотите провести IPO «РуссНефти», а потом присоединить остальные активы?

— Мы рассматриваем это как одну из возможностей, через SPO и дополнительное размещение.

— Какой сейчас долг у «РуссНефти»? Агентство Moody's писало в своем апрельском обзоре, что компания планирует к концу года снизить его почти вдвое — с $2,5 млрд до $1,3 млрд.

— У «РуссНефти» был долг, связанный с Glencore, который был конвертирован в акции. Сейчас задолженность перед ВТБ — $1,3 млрд, это комфортный долг для компании такого масштаба. Для того чтобы компания была максимально привлекательна для инвесторов, нам необходимо было снизить долговую нагрузку.

Мы воспользовались рыночными инструментами: SPV-компании, которые принадлежат «Белириан холдингз» (через нее Гуцериев и его семья контролируют «РуссНефть». — РБК), выпустили облигации на 100 млрд руб. В их размещении принимали участие «Диджитал инвест» и «Регион инвест». На эту сумму был сокращен долг «РуссНефти» перед ВТБ (до $1,3 млрд. — РБК) и другими кредиторами. Обслуживание этих облигаций будет осуществляться за счет денежного потока от «РуссНефти». При успешном размещении они могут быть конвертированы в акции (компания проведет допэмиссию и, разместив акции на бирже, сможет погасить эти облигации. — РБК). Но в любом случае этот долг будет своевременно погашен.

— Бинбанк участвовал в размещении этих облигаций?

— В качестве организатора.

— На рынке говорили, что «Регион инвест» потом заложил эти облигации в Бинбанке.

— Бинбанк не участвовал деньгами в размещении этих облигаций, это бы не позволил норматив на связанные стороны. Да, мы пользовались возможностями финансирования внутри наших финансовых организаций, в том числе Бинбанка. Но в новых размещениях мы не используем Бинбанк.

— А кто основные покупатели этих облигаций «Диджитал инвеста» и «Регион инвеста»?

— Рынок. Я перечислять не буду.

— Какой долг у «РуссНефти» перед связанными компаниями сейчас?

— $1 млрд, учитывая облигации. Мы перевели на «РуссНефть» также азербайджанские активы, на покупку которых мы потратили около $1 млрд. Сейчас мы рассматриваем вопрос о вводе в периметр «РуссНефти» казахских активов. Это будет международная компания, работающая в странах СНГ. Окончательное решение по всему периметру активов, присоединяемых к «РуссНефти», будет принято к концу июня.

— Менеджмент «РуссНефти» как-то будет меняться перед IPO?

— Костяк уже практически определен, по добыче команда уже сформирована, финансовый блок будет усилен новыми корпоративными менеджерами. Следующего CEO назовет Михаил Сафарбекович (Гуцериев. — РБК).

— Но он останется председателем совета директоров?

— Безусловно. Он главный лид-менеджер всего нефтяного сегмента.

— Гуцериев рассказывал РБК в апреле, что «Нефтиса» заработала на сделках по хеджированию около $700 млн в 2015–2016 годах. Какая часть этих денег пошла на погашение долгов «РуссНефти»?

— Все, что заработали на хеджировании, ушло на погашение долга «Нефтисы». А общий долг двух нефтяных компаний мы сократили примерно на $5 млрд за последние несколько лет. И этот процесс будет продолжаться.

— В какие сроки думаете присоединять «Нефтису», «Фортеинвест» и другие нефтяные активы к «РуссНефти»?

— После размещения «РуссНефти», которое мы планируем в четвертом квартале, и аудиторского заключения по итогам первого полугодия 2017 года. Я думаю, что реально это произойдет через год после размещения «РуссНефти», если оно будет успешным.

— А приватизация «Башнефти» не помешает вашему IPO? Ведь ее менеджмент предлагал перед продажей контрольного пакета стратегу разместить около 10% на бирже.

— Это разные компании с различными потенциальными инвесторами. У «Башнефти» — стратегические инвесторы, которые заходят в компанию и ее управление, а у «РуссНефти» помимо прочего будет очень много институциональных и финансовых инвесторов. При любом IPO может быть «неуспех». Если нам надо будет перенести размещение, мы перенесем, ничего страшного. Сегодня «Башнефть», завтра еще какая-нибудь компания будет выходить. Ключевой вопрос в том, насколько рынок будет верить в руководителя и в главного акционера, в то, что он будет эффективно развивать бизнес, честно зарабатывать и делиться дивидендами. На этом рынке Гуцериев ​— авторитет и доверие к своему слову точно завоевал.

— Решено уже какая будет дивидендная политика?

— Параметры сейчас обсуждаются.

«Я сторонник жесткой централизации в бизнесе»

— Почти год прошел с момента заключения соглашения по приобретению контроля над МДМ Банком. Какие там оказались скелеты в шкафу? Не жалеете, что пошли на сделку?

— Точно не жалею. Безусловно, были выше ожидания в отношении каких-то активов. Мы видим, что на текущем рынке хуже себя чувствуют автодилеры, компании, занимающиеся коммерческой недвижимостью в регионах, а МДМ активно кредитовал этих заемщиков, что, безусловно, сказалось на качестве кредитов. Остальные моменты не такие существенные. Например, банкротство отдельных компаний-заемщиков происходит не так быстро, как мы рассчитывали. Но в целом я считаю, что нам многое удалось сделать с той небольшой командой, с которой я сюда зашел. Сейчас я фактически работаю на два офиса — до обеда в МДМ Банке, после — в офисе Бинбанка, который располагается по соседству.

— Не хотите сделать офис МДМ центральным? Тут здание лучше, вид на набережную, можно сюда крупных клиентов приглашать.

— С крупными клиентами я также и в дорогих ресторанах встречаюсь.

— Стоило ли подождать с покупкой МДМ Банка еще год, чтобы актив стал более привлекательным по цене?

— Я считаю, мы выбрали удачный момент. По сравнению с другими банками, которые тогда продавались, МДМ — хороший актив и мог уйти в другие руки. Конечно, любые покупки финансовых активов на падающем рынке нелегкие. Но если ты прогнозируешь не на один-два года, а на 5–7 лет, то понимаешь, что ситуация выравнивается. МДМ Банк дает нам огромную синергию по региональному покрытию. Если говорить обо всех покупках, то мы не жалеем ни об одной, может быть, срок окупаемости будет больше ожидаемого, но мне всего лишь 43 года, желания и энергии для многолетней работы очень много.

— Сначала вы с Михаилом Гуцериевым заключили соглашение о приобретении у бывшего владельца МДМ Банка Сергея Попова 58,33% акций МДМ, а в момент закрытия сделки ваша доля составила 84,38%, в том числе за счет выкупа акций у миноритариев. Вы выкупаете акции у миноритариев, исходя из той же оценки, которая была при покупке контрольного пакета? Или она отличается?

— Оценка банка при покупке контрольного пакета была ниже. Мажоритарий — он на то и мажоритарий: при хорошем рынке получает премию, при плохом — продает с дисконтом. В этом году мы планируем довести свою долю в МДМ Банке почти до 100%, в капитале будет около 2% акций миноритариев, которые захотят остаться, это примерно 5–6 тыс. человек.

Фото: Олег Яковлев / РБК

Если говорить обо всех банках группы (кроме МДМ, Бинбанк присоединит к себе четыре банка группы «Рост». — РБК), то общее число миноритариев составит порядка 30 тыс. человек. Основная доля миноритариев приходится на «Бинбанк Тверь» (бывший Тверьуниверсалбанк. — РБК)  — порядка 24 тыс. Однако на данный момент принято решение о принудительном выкупе этих акций: доля Бинбанка превысила 95%, поэтому у нас появилась такая возможность. В итоге у объединенного банка количество миноритариев будет существенно меньше.

— Когда вы планируете вывести Бинбанк на биржу?

— В 2016 году мы планируем закончить объединение банков, в 2017 году — технологическую интеграцию, в 2018-м будет подготовка Бинбанка к IPO, а в 2019-м — уже сам выход.

— Что самое сложное в интеграции этих двух банков? Сколько будет стоить ребрендинг?

— Уже сейчас у Бинбанка и МДМ Банка едины и система управления, и розничная продуктовая линейка. Самая затратная вещь — это интеграция IT-платформ. Сейчас мы решаем, какой именно баланс — МДМ Банка или Бинбанка — мы возьмем за основу. И уже исходя из этого решения, будем интегрировать IT-платформы.

Я — сторонник жесткой централизации в бизнесе, нужно перейти на объединенный баланс. С 2013 года я занимался трансформацией нашего банковского ретейла. Чтобы запустить эту трансформацию, в 2013-м я совершил более 250 вылетов из Москвы, целый год «жил» в самолете. Сейчас ключевая задача — трансформация корпоративно-инвестиционного банкинга. Объединенный банк точно будет работать под брендом Бинбанка, это даже не обсуждается. Мы делали замер по ретейлу. У Бинбанка сильнее бренд с точки зрения узнаваемости среди граждан. Общие затраты на ребрендинг мы оцениваем в несколько сотен миллионов рублей.

— У вас на санации — несколько банков группы «Рост», опорный одноименный банк вы взялись санировать лично. Дыра в нем с момента санации выросла в разы, не планируете попросить дополнительный кредит в ЦБ на его оздоровление?

— Дыра не выросла. Согласно нормативам ЦБ, банк обязан формировать резервы. Если растут активы, резервы также увеличиваются. При этом резервы, естественно, оказывают отрицательное влияние на капитал в отчетности банка. Однако это не значит, что дыра растет. К концу санации банк «Рост» выйдет на положительный капитал и будет присоединен к Бинбанку.

С банком «Рост» было сложно в самом начале. Мы взяли его на санацию в декабре 2014 года, и никто не ожидал, что ключевая ставка так резко взлетит, в результате чего и пассивы банка резко подорожали, что принесло нам убыток порядка 20 млрд руб. Просчитать все в момент, когда ты идешь на конкурс по санации, невозможно. Но просить дополнительные кредиты у АСВ мы не будем.

— Почему? Некоторые просят и получают.

— У всех разные подходы. Не надо забывать, что мы санируем не только банк «Рост», а целую группу, состоящую из пяти банков. Ситуация в этих банках напоминала полный хаос. Там было порядка 250 отделений, 6 тыс. сотрудников, система управления не централизована, IT-платформы не интегрированы. Я понимал идеологию бывших собственников: они хотели путем скупки небольших региональных банков и присоединения их к «Росту» построить крупный банк. Но мы изменили концепцию, поскольку в противном случае интеграция затянулась бы на долгие годы. Мы расчистили балансы четырех региональных банков, переведя их проблемные активы на «Рост». И сразу присоединяем эти банки к Бинбанку. Технологическая интеграция уже завершена, остались только юридические детали. А оздоровлением банка «Рост» мы продолжаем заниматься.

«Зачистка банковской системы — это хорошо»

— Есть шанс закончить оздоровление «Роста» раньше, чем через 10 лет, как утверждено санационным планом?

— Нет, раньше мы там не закончим. В этом году мы закончим присоединение четырех банков, но «Рост» оставляем санировать на 10 лет, баланс «Роста» станет положительным в 2025 году, и мы присоединим его к Бинбанку. Интеграционные процессы очень сложные — это невероятный объем работы, нервов, финансовых затрат, но это очень интересно, и вдвойне приятно, когда на финише ты видишь положительный результат.

— Зачем вы лично занялись санацией банка «Рост»?

— Когда я встречался с рейтинговыми агентствами, они предупредили, что обеспокоены влиянием показателей «Роста» на общие показатели банковской группы. В результате я попросил ЦБ перевести санацию «Роста» с Бинбанка на меня, то есть провести деконсолидацию. Теперь я, как физлицо, несу перед государством ответственность за санацию банка «Рост».

— Это касается и ваших нефтяных активов?

— Естественно, раз у меня есть акции.

— И вам это надо будет раскрыть в проспекте к IPO «РуссНефти»?

— Конечно, я, как банкир, раскрою эти риски.

— Новые покупки на финансовом рынке планируете?

— Мы рассматриваем разные варианты. Например, сейчас наше слабое место — ипотека, и поэтому мы рассматриваем приобретение узкоспециализированного банка, то есть по факту не покупку масштаба, а покупку компетенций.
Историю приобретений пенсионных фондов мы заморозили и ждем, когда утвердятся правила игры. Сейчас ведем активную работу по объединению всех наших пенсионных фондов, которые мы присоединяем к НПФ «Сафмар» (бывший фонд «Райффайзен». — РБК).

— Пенсионные фонды будут участвовать в приватизации?

— Сейчас активно идут обсуждения и предложения. Если будет интересно и мы сумеем обеспечить доходность клиентам, то будем участвовать. Пока окончательного предложения по параметрам нет.

— Сделка по объединению «БинСтрахование» и ВСК была денежной? Какая сумма?

— Сделка была денежной. Обязательства между сторонами не позволяют нам раскрывать сумму сделки. Насколько мне известно, часть средств Сергей Цикалюк (акционер ВСК. — РБК) планировал направить на погашение займа перед Сбербанком, но это было не определяющим фактором для сделки.

«БинСтрахование» полностью вольется в ВСК и будет работать под их брендом. Нам страховая компания нужна, потому что это хорошая продуктовая фабрика, к тому же партнерство крупной страховой компании с банковским каналом на сегодняшний день является наиболее перспективным направлением развития. Но, чтобы лично контролировать управление компанией, мне бы понадобилась еще одна жизнь. Я первый раз увидел собственника, который так же глубоко, как я, погружен в развитие компании. В моем случае это банковский бизнес, в его — страхование.

— Страховую компанию вы тоже будете готовить к размещению на бирже?

— Да, обсуждаем.

Фото: Олег Яковлев / РБК

— Многие банкиры берутся оценивать, сколько банков останется через два-три года, когда регулятор зачистит рынок. Есть ли подобные оценки у вас?

— Это точно несчетная единица, сколько банков останется — определит сам рынок. Это может быть 200–300 банков, а может и 500. Для нас зачистка банковской системы — это хорошо, потому что уходит нездоровая конкуренция. Много банков, которые зарабатывали теневым бизнесом, имитировали настоящий банковский (бизнес. — РБК) и демпинговали по ценам. Например, взять историю с Мастер-банком. Я не понимал, на что может жить банк, у которого все операции с наличностью были бесплатными. Любой банковский продукт должен быть платным. Я думаю, что в ближайшие два-три года сформируется ядро банковской системы, которое и станет будущим банковской системы.

— На чем банкам сейчас зарабатывать?

— Ключевой заработок сейчас — cost-cutting (сокращение расходов. — РБК). Но это тоже надо делать аккуратно, иначе начнется анорексия, а это необратимый процесс. Нужно искать золотую середину, а дальнейший успех принесет эффект масштаба бизнеса и разумное инвестирование в технологии.

«Не нужно путать Подмосковье и Новую Москву»

— Интересно ли «Интеко» сейчас участвовать в проекте строительства «долины МГУ»? Будете ли вы в этом проекте инвестором или соинвестором?

— Компания «Интеко» изначально, еще до того как я ее купил, осваивала эту территорию. Наверное, оптимально с точки зрения экономики нам там остаться. Но пока до конца не ясно, в каком формате будет строительство, кто будет управляющей компанией. Конечно, если будет конкурс, мы будем участвовать в нем. Но точно у «Интеко» нет права первой руки, это рыночная история.

— Проект строительства парламентского центра в Новой Москве пока заморожен?

— Мы в этом процессе были в качестве консультантов. Но тему должно отработать правительство и потом вынести ее на уровень президента. И только потом будет конкурс, на котором решат, кто сможет строить. Если конкурс объявится, круг желающих будет очень скромным, поскольку не многие игроки рынка имеют соответствующие компетенции, строительные мощности и финансовые ресурсы.

— Вы будете участвовать?

— Посмотрим на условия. Как банк, мы боремся за каждого клиента, как девелопер — за каждый проект. Но условия должны быть рыночными и интересными для нас.

— В этом году у вас не было ни одной сделки по покупке складских помещений, хотя в прошлом году вы закрыли несколько сделок. Почему?

— Будут интересные предложения, будем покупать.

— Год назад группа БИН купила у Вадима Мошковича компании «Авгур Эстейт» и «А101 Девелопмент». В какой стадии сейчас находятся проекты компаний в Новой Москве? Нет ли проблем с привлечением кредитного финансирования под эти большие проекты?

— У нас есть в этих проектах опорный банк-партнер —​ Россельхозбанк, и мы очень довольны сотрудничеством с ним. Мы занимаемся реализацией проекта «Испанские кварталы», строим по тем разрешениям, которые были согласованы еще до нашей покупки. Уже на 70% построили крупнейшую в России школу на 1775 учеников. К концу года, думаю, завершим ее строительство. Также мы активно работаем над проектом Clever City между Киевским шоссе и Калужским. На его территории помимо жилья будет построен интеллектуальный экоцентр, куда в будущем переедут сотрудники бэк-офисов всех наших финансовых компаний. У нас есть уникальная возможность сильно сократить расходы после переезда. И потом через 3–5 лет, когда рынок недвижимости пойдет вверх, ранее достигнутая нами экономия станет большим конкурентным преимуществом. Поэтому мы сейчас активно работаем над созданием рабочих мест, в первую очередь для собственной группы.

— В феврале подмосковное правительство представило московским властям свои возражения к плану застройки Новой Москвы, это грозило заморозкой крупнейшим проектам.

— Абсолютно никаких проблем нет. Во-первых, не нужно путать Подмосковье и Новую Москву. Действительно, в феврале в Балашихе и Королеве ввели мораторий на строительство новых жилых объектов, но там строилось очень много жилья без социальной инфраструктуры и рабочих мест. Логично, что власти пошли на столь радикальные меры.

Что касается Новой Москвы, то там заявлено много проектов, но с начала этого года пока ни один из них не выведен на рынок. При этом относительно развития нашего земельного банка в рамках «А101 Девелопмент» мы находимся в постоянном диалоге с правительством Москвы. Мы в рамках генплана можем построить на своих площадках в районе Коммунарки более 5 млн кв. м соцобъектов и коммерческой недвижимости. Не забывайте также про Clever city, с помощью которого мы рассчитываем создать в Коммунарке условия для появления новых рабочих мест. Все это приведет к появлению современной и комфортной городской среды, которую вряд ли кто-то захочет запрещать. Наоборот, власти Москвы и, я думаю, Подмосковья как раз такую среду и хотят видеть на своих территориях.

— Какие у вас прогнозы по ценам на недвижимость, когда они начнут расти?

— Пока серьезных предпосылок к резкому росту цен нет. Объем предложения на рынке массового жилья московского региона находится на историческом максимуме. Платежеспособный спрос населения очень низкий. А в доступном сегменте спрос определяется в основном платежеспособностью. При этом стройматериалы, земля, подключение к сетям — все это дорожает. Поэтому в этом сегменте рост цен возможен лишь незначительный, в зависимости от стадии готовности объектов.

В элитном сегменте ситуация обратная, объем предложения за прошлый год сократился примерно на 10%. Дефицит предложения может вызвать рост цен в данном сегменте. Равно как и скачки курсов валют. По нашим данным, как только курс подскакивает, спрос на элитное жилье увеличивается, потому что покупатели этого сегмента, как правило, хранят сбережения в валюте.