Нефтяная заморозка , 20 фев 2016, 11:23

Президент Эквадора допустил отскок нефтяных цен к $200 за баррель

Рафаэль Корреа уверен, что падение инвестиций в мировую нефтедобычу и сокращение числа работающих буровых в США приведут к дефициту нефти и отскоку цен. Он не исключил, что стоимость нефти может подняться до $200 за баррель

Фото: AP

Президент Эквадора Рафаэль Корреа вслед за представителями других стран ОПЕК выступил в поддержку идеи об ограничении объемов добычи нефти. «Чем быстрее цена сбалансируется на разумном уровне, тем лучше будет для производителей и потребителей, тем лучше будет для нашей планеты», — заявил он журналистам после выездного заседания правительства Эквадора, прошедшего в городе Чильянес в провинции Боливар.

Глава самого бедного нефтью из государств ОПЕК указал на необходимость скорейшего решения проблемы низких цен на нефть. Сохранение котировок на нынешнем уровне, по словам Корреа, чревато резким спадом объемов нефтедобычи, в результате которого цены подскочат сразу до $200 за баррель.

«Сокращение инвестиций, переживаемое нефтяным сектором, вывод из эксплуатации сотен буровых установок, в том числе в США, которые при таких ценах не могут приносить прибыль, — все это в среднесрочной перспективе приведет к росту цен до $200», — пояснил Корреа.

rbc.group

Президент Эквадора также позитивно оценил прошедшие недавно переговоры с участием России и Саудовской Аравии, в ходе которых была достигнута принципиальная договоренность о возможной заморозке объемов нефтедобычи. По его словам, рынок пока недооценивает возможные последствия встречи представителей двух крупнейших экспортеров нефти.

rbc.group

Добыча нефти в Эквадоре началась в 1921 году, а в 1973 году страна присоединилась к Организации стран — экспортеров нефти (ОПЕК). В 1992 году власти Эквадора приняли решение о выходе из ОПЕК, отказавшись ограничивать добычу нефти выделенной картелем квотой и делать в бюджет организации ежегодный взнос в $2 млн.

В 2007 году, после избрания Корреа на пост президента, Эквадор вернулся в состав ОПЕК и с тех пор остается членом картеля. Однако значение этой страны в ОПЕК невелико — она обладает наименьшими среди всех государств картеля доказанными запасами нефти и газа. Так, по объему добычи и экспорта нефти в 2014–2015 годах Эквадор обошел лишь разоренную гражданской войной Ливию. В 2015 году в нем ежедневно добывалось в среднем по 545 тыс. баррелей нефти, что составляло примерно 1,7% от общего объема добычи ОПЕК.

Подъем со дна: в какую цену барреля верят нефтяные магнаты

Фотогалерея

Вагит Алекперов, основной владелец компании ЛУКОЙЛ

— Какой будет цена на нефть в ближайший год?

— Мы считаем, что цена на нефть достигла своего дна в $59–60. Это тот уровень, ниже которого цена в ближайшее время, наверное, не снизится. Мы ждем, может, не резкого, но стабильного, консервативного роста в ближайшие три года. Но я не думаю, что в этот период цена достигнет $70 за баррель.

— Какой курс рубля при такой цене нефти был бы для вас оптимальным?

— Мы не влияем ни на цену на нефть (на нее влияет мировое потребление), ни на курс рубля. Но для нас сегодня очень важна стабильность курса, его предсказуемость: инвестиционный цикл в нефтяной отрасли значительный, так что эти факторы ключевые. Я считаю, что тот коридор, в котором курс находится сегодня, — 50–57 руб. за доллар — он, наверное, сбалансирован. Цена $60–65 ограничила активные инвестиции в шельфовую нефть на территории США. Страны ОПЕК уже продекларировали, что уровень поддержки цен $60–65 за баррель их удовлетворяет. Все эти факторы говорят нам о том, что эта цена будет стабильной.

— То есть явный проигравший в противостоянии с ОПЕК — США?

— Никакого противостояния, по сути, не было. Надо учитывать, что страны ОПЕК добывают 30% от мировой добычи нефти, контролируют более 80% рынка сырой нефти, их влияние на нефтяные цены огромно. Скорее всего, предсказуемость действий стран ОПЕК будет влиять на нефтяные цены и в будущем. Участники ОПЕК смогли остановить огромный поток инвестиций в развитие нефтяных проектов в Соединенных Штатах: мы сейчас наблюдаем сокращение числа буровых установок, а шельфовая нефть без бурения быстро истощается. В то же время США — крупный потребитель и импортер нефти, поэтому здесь для страны уже положительный эффект проявляется.

— Вы давно и активно лоббируете доступ на шельф для независимых компаний и, кажется, близки к успеху. Будет ли ЛУКОЙЛ инвестировать в шельфовые проекты при нынешнем уровне цен и сколько готов в них вложить?

— Я буду уверен в том, что это решение принято, только когда оно пройдет все законодательные процедуры. Конечно, это нелогично — ограничивать собственные компании в возможности инвестировать в собственной стране. Должны быть равные условия для всех, особенно в такой тяжелый период, который мы сейчас наблюдаем. Но пока есть ограничения по инвестициям. Мы также понимаем, что в ближайшее время наши иностранные партнеры не смогут работать в Арктике. Нужно, конечно, привлекать национальный капитал, национальные компании для того, чтобы активно начать разрабатывать месторождения, которые могут быть открыты в Арктике.

— И все-таки когда и сколько?

— Шельфовые проекты сами по себе имеют большой инвестиционный цикл. Допустим, мы на Каспии сделали первое открытие в 1995 году, а первую нефть получили в 2008 году, то есть инвестиционный цикл на шельфе составляет 7–15 лет от начала поиска до первой разработки. На разведку, если нам дадут такую возможность, мы готовы выйти очень оперативно. Сложно сказать, сколько денег потребуется. На каждом месторождении до начала разработки нужно пробурить как минимум три разведочные скважины. Это минимум $1 млрд. Компания готова эти деньги выделить на поиск месторождений. Мы готовы за счет того, что оптимизирует свои затраты за пределами Российской Федерации.

— Где будете брать деньги, с учетом того что влияние санкций чувствуют на себе все компании, даже те, которые непосредственно под них не попали?

— Конечно, мы чувствуем сдержанность банков в выдаче кредитов. Но ЛУКОЙЛ всегда имел и сегодня имеет инвестиционный рейтинг. Мы два дня назад погасили свои еврооблигации на $1,5 млрд. Нам необходимы длинные деньги для нашего цикла. И сегодня эти сложности, конечно, могут ограничить возможности наших инвестиций. Мы чувствуем санкции: к примеру, наш партнер Total не стал реализовывать с нами проект по разработке нефти в Западной Сибири. Потихоньку это все, конечно, сказывается.

— Собираетесь ли возвращаться в Иран или участвовать, к примеру, в продаже иранской нефти?

— В продаже иранской нефти мы точно не участвуем. Нам не предлагали, да мы и не заинтересованы вести торговые операции. Наш офис на территории Ирана работает, есть планы по изучению ряда провинций там, мы работаем активно с министерством нефти Ирана и с национальной нефтяной компанией. Мы уверены, что при снятии ограничений на территории Ирана у нашей компании будет конкурентное преимущество.

— Как вам кажется, при нынешней цене на нефть будет ли увеличиваться в нефтянке присутствие государства? Вы чувствуете для ЛУКОЙЛа такую угрозу?

— Я считаю, присутствие государства в нашей отрасли и так чрезмерно. Особенно после того, как «Башнефть» стала государственной компанией. Я уверен, что сохранение конкурентной среды в России — это единственная реальная возможность для государства оценивать и затраты, и отдачу от отрасли, которая определяет и социальное развитие, и наполнение бюджета.

— Германа Грефа часто спрашивают, сколько банков должно быть в стране? А сколько нефтяных компаний?

— Чем больше, тем лучше.

— Если «Башнефть» выставят на продажу, вы будете заинтересованы в этом активе?

— Мы не рассматривали возможность покупки компании на территории России и не рассматриваем возможность того, чтобы нас кто-то приобрел. Таких сценариев нет. Мы развиваемся динамично как частная вертикально интегрированная компания, для нас сегодня открыт весь мир, компания ЛУКОЙЛ присутствует в 52 странах. Сейчас готовимся к инвестициям в Мексике, которая открывается после 60 с лишним лет, с тех пор как была национализирована местная нефтяная промышленность. Мы активно работаем в Западной Африке. Компания инвестирует в проекты, которые приносят наибольшую выгоду. Но мы все-таки считаем, что инвестиции на территории России наиболее приемлемы для ЛУКОЙЛа. Мы — российская национальная компания, мы знаем геологию, мы успешны в разведке. ЛУКОЙЛ — одна из немногих, которая каждый год компенсирует тот объем добычи, который производит

В августе 2015 года Корреа признал, что доходы от экспорта добываемой в Эквадоре нефти уже не покрывают расходов на ее добычу. Себестоимость же добычи барреля президент оценил тогда в $39, а продажную цену — в $30. По итогам 2015 года, в Эквадоре прекратила работу половина всех буровых установок (12 из 24).

В ходе вчерашних торгов на бирже ICE стоимость барреля нефти марки Brent опускалась до $32,69, в итоге торги закрылись на отметке $33,1 за баррель, что на 3,44% ниже уровня закрытия предыдущих торгов. Сегодня торги нефтью на ICE не проводятся в связи с выходным днем.