Глава «Роснефти» Игорь Сечин и бизнесмен-миллиардер Михаил Фридман с интервалом в две недели представили на страницах FT свои взгляды на происходящее с нефтью. Их позиции оказались во многом противоположны
Глава «Роснефти» Игорь Сечин
(Фото: Екатерина Кузьмина / РБК)
На этой неделе газета Financial Times в разделе «Мнения» опубликовала статью Игоря Сечина под заголовком «Нефтяным рынкам нужна реформа, чтобы отображать реальность для производителей и потребителей». В ней глава «Роснефти» указал на то, что ценообразование на рынке перешло под контроль финансистов-спекулянтов, что противоречит здравому смыслу.
В реальности «рынок жаждет нефти», уверен Сечин, поэтому обвал цен до $50 за баррель к началу 2015 года был абсолютно необоснован. А когда цены начнут восстанавливаться из-за сокращения инвестиций в добычу, спекулянты фьючерсного рынка вновь вступят в игру и поднимут стоимость барреля до $100 или даже выше, не исключает глава «Роснефти».
В конце января в той же FT вышла статья основателя «Альфа-Групп» и бывшего совладельца ТНК-BP (куплена «Роснефтью» в 2013 году, сделкой руководил лично Сечин) Михаила Фридмана, где бизнесмен изложил несколько иную точку зрения. Он тоже считает, что цены на нефть не отражают фактические спрос и предложение, но связывает это не со «спекулянтами», а с психологией рыночных игроков – с тем, как они воспринимают спрос и предложение. Нефть стоила дорого в 2011–2013 годах лишь потому, что люди думали, что ее в мире недостаточно, пишет Фридман. Стоило этому восприятию измениться, как нефть начала дешеветь.
РБК проанализировал, по каким еще пунктам разошлись колумнисты.
Почему нефть стоила дорого:
Фридман: «Нефтяные цены оставались высокими только потому, что люди верили: нефти надолго не хватит».
Сечин: «В 1985 году инвестиции в новые скважины были оправданны при стоимости барреля между $20 и $30. Сейчас все больше нефти идет из скважин, которые трудно и дорого возводить; безубыточная цена приближается к $60 или $100».
Почему нефть подешевела:
Фридман: «Достаточно людям поверить в дефицит нефти, потребители начинают искать альтернативы, в то время как производители стремятся качать больше нефти – и тогда цены падают».
Сечин: «На сегодняшних перекошенных нефтяных рынках цены не отражают реальность. Ими движут финансовые спекуляции, которые перевешивают реальные факторы спроса-предложения».
Что будет с ценой дальше:
Фридман: «Хотя многие мои коллеги как в России, так и за ее пределами обсуждают, когда же цена нефти отскочит, я убежден, что мы вступили в период низких цен на нефть. И так происходит не в первый раз. Цена нефти была относительно стабильна, до тех пор пока в начале 1970-х Саудовская Аравия не наложила эмбарго на поставки нефти в США, вызвав психологический шок […]. Развитые страны принялись инвестировать в энергосбережение и новые технологии, и к началу 1980-х это начало давать результат. Последовавший спад нефтяных цен в конечном счете лишил Советский Союз главного источника экономической силы».
Сечин: «По сравнению с потоком нефти, хлынувшим на рынок в 1985 году, сегодняшнее увеличение поставок – лишь рябь на воде. Мир жаждет нефти, и ведущие аналитики прогнозируют, что к 2020 году ее потребление вырастет на 10% [...]. На деформированном рынке восстановление проходит дольше, а если многие текущие проекты окажутся заморожены, стоимость барреля в конечном счете вырастет до $90–110 или даже выше».
Нефть и политика:
Фридман: «Страны, которые возглавили движение к энергетическим инновациям, неслучайно являются либеральными рыночными державами с защищенным правом на частную собственность. А государства, которые противились этому движению, с недоверием относились к конкуренции и были пронизаны монополизмом. Они относились к частной собственности как к концессии, которую можно легко отобрать. Политические режимы, основанные на распределении ренты, деморализуют общество. Политические режимы, основанные на свободной конкуренции, мотивируют граждан».
Сечин: «Казалось бы, решением [в борьбе со спекуляциями и манипулированием рынка] может стать усиление регулирования. Однако на деле регулирование уже избыточно, что только ухудшает положение. США более 40 лет запрещают экспорт нефти, что дает американским нефтеперерабатывающим предприятиям несправедливое преимущество перед европейскими конкурентами. Акцизный режим ЕС, накладывающий пошлины на нефтепродукты, деформирует рынки нефтепотребления. Санкции против Ирана нарушают предложение нефти и торговые балансы. В долгосрочной перспективе санкции против России угрожают европейской энергобезопасности».
Какие перемены нужны рынку:
Фридман: «После ценового скачка 1970-х годов многие нефтяные гиганты главной задачей избрали сохранение своей олигополии. Никому не было дела до пустяков вроде эффективности – распределение нефтяных лицензий было куда более важно [...]. Падение цен сделает нефтяную промышленность правильным бизнесом, где затраты и эффективность значат больше, чем лоббистская сила».
Сечин: «Финансовые пузыри, рыночные манипуляции, избыточное регулирование, региональные дисбалансы – эти перекосы настолько гротескны, что возникает вопрос, правомерно ли вообще говорить о нефтяном «рынке» [...]. Что необходимо сделать? В первую очередь финансовым игрокам не должно быть позволено впредь обладать таким сильным влиянием на цену нефти».
