Цена жизни: когда передовые методы лечения рака станут доступны

Аркадий Столпнер (Фото: Роман Киташов/РБК Петербург)

Минэкономразвития, Минфин и Центробанк недавно передали в правительство рекомендации по разработке механизмов по привлечению частных инвестиций в высокотехнологичные стартапы. Российская медицина входит в число отраслей, более других нуждающихся в высоких технологиях и, соответственно, частных инвестициях. Однако в стране есть только один пример многомиллионных (в долларах) полностью частных инвестиций в инновационную медицину — первый в России Центр протонной терапии, который был открыт Медицинским институтом имени Березина Сергея (МИБС) в сентябре этого года.

Как признает председатель правления МИБС Аркадий Столпнер, этот проект был спланирован в прежней реальности, и не мог бы стартовать сейчас. Будет ли продолжение — другие инициативы «частников» в области высоких медицинских технологий, и так ли они нужны:

Тучные годы

«Если говорить о деньгах, то, безусловно, это проект из прошлого. Мы стартовали в 2012 году, начав готовить финансовые ресурсы для строительства протонного центра. До середины 2014 года у нас была неплохая прибыль, что позволяло нам строить на собственные деньги, реинвестируя всю нашу прибыль. В конце 2014 года наша маржинальность стала резко сокращаться, и к данному моменту упала практически втрое. Кстати, мы с самого начала понимали, что существует риск ухудшения экономической ситуации и риск курсовых изменений. Мы рассчитывали пессимистический сценарий для проекта, исходя из курса в 55 рублей за доллар. Сейчас кажется, что мы плохо считали, но ведь в 2012 году доллар стоил 28-29 рублей! Так что мы были довольно реалистичны в своих подсчетах.

Просчитались ли мы по большому счету? Я думаю, нет, и меня радует, что мы успели стартовать с протонным центром в «тучные годы». Мы могли еще остановиться в 2014 году и закрыть проект с минимальными убытками, но приняли все риски с открытым забралом и продолжили инвестиции, решив, что мы справимся, вытянем стройку. В валюте объем инвестиций даже сократился — строительные материалы и та часть оборудования, которую мы покупаем в России, подешевели в долларовом выражении, так что итоговая сумма инвестиций составила 120 миллионов долларов против 140 миллионов по плану. В рублях все гораздо хуже, поэтому срок окупаемости, несомненно, вырастет. На старте мы предполагали, что он составит 13-14 лет, а сейчас понимаем, что можем и в 17 лет не уложиться. Но нас устраивает даже такая медленная окупаемость. В США в ближайшее время онкологические центры без возможности лечения на протонном пучке не будут считаться перворазрядными — способными оказывать современную онкологическую помощь в полном объеме. Поэтому наш протонный центр — это не жертва 120 миллионов долларов, а инвестиции в будущее.

Любой дорогой проект, начатый в сложное время, находится за рамками чисто экономических категорий. Это вопрос смелости и взглядов на жизнь. Я верю в страну — в то, что со временем экономика восстановится, а значит, и у людей, и у государства будут деньги, чтобы оплачивать эффективные медицинские услуги. Я также верю в здравый смысл — в то, что за тех людей, у которых нет денег на инновационную медицину, государство согласится нам заплатить. Я верю в то, что нефть не будет стоить 120 долларов за баррель, и, значит, количество здравого смысла возрастет — государство станет больше внимания уделять эффективности расходуемых на медицину денег. Когда в бюджете не хватает средств — это неплохая ситуация, ведущая к переменам.

Небольшой пример: в соответствие с ФЗ-323, высокотехнологичная медицинская помощь (ВМП) по специальности «онкология для взрослых» не может оказываться в амбулаторных условиях, а дети вообще могут получать такую помощь только в условиях стационара. Но ведь понятно, что мировой тренд другой — технологии часто позволяют добиваться отличных результатов амбулаторно. Активно развиваются малоинвазивные методы лечения, при которых во многих случаях не нужно ложиться в больницу. Незначительные изменения порядка оказания высокотехнологичной онкологической помощи помогут сэкономить серьезные деньги! Те средства, которые идут на содержание койка-мест, можно будет перенаправить непосредственно на лечение. И такого рода примеров — немало.

Сэкономить на жетоне

Мне представляется спорным решение государства полностью погрузить ВМП в систему ОМС. Это решение чревато возникновением серьезных проблем. Во-первых, тарифы ОМС всегда ниже сегодняшних квот на ВМП, и есть риски того, что поставщик услуги не сможет покрыть страховыми отчислениями даже ее себестоимость. Во-вторых, хорошо ли, что любому, кто захочет, скажем, оказывать услуги лучевой терапии, государство обязано будет их оплачивать в рамках ОМС? Если размазать не очень большие деньги тонким слоем по всем желающим, то неизбежно снизится качество. И географическое приближение такой помощи к пациентам будет единственным выигрышем. Выходя из дома, пациент не должен будет ехать на другой конец города, а сразу окажется в центре лучевой терапии. Он сэкономит полтора часа времени и жетон на метро, но так ли это важно? Наверное, важнее поддержать те ведущие центры, которые занимаются лучевой терапией лучше других — чтобы они могли лечить еще лучше и большее число пациентов. Высокотехнологичная медицина стоит особняком и должна финансироваться по особым принципам.

Планируя экономику нашего протонного центра, мы на государственные деньги вообще не рассчитывали. Все расчеты были сделаны без их учета. Но сейчас, когда благосостояние людей серьезно снизилось, нам бы хотелось получить поддержку государства — не в капитальных затратах, конечно, а в лечении пациентов. Мы пока отрезаны от федеральных денег, и это ограничит доступ российских граждан к лечению протонной терапией. Мы очень рады, что Петербург будет оплачивать лечение своих жителей в протонном центре. На следующий год в городском бюджете предусмотрены деньги на лечение на протонном пучке за счет городского бюджета 100 петербуржцев. Конечно, это должны быть те группы пациентов, кому можно радикально помочь — часто протонная терапия позволяет сделать выбор в пользу жизни, причем, долгой и полноценной. Совершенно правильно, что преимущество отдано детям.

Мне могут сказать, что сотня или две сотни человек — это капля в море онкологических больных, и не стоит ли государству потратить те же деньги на массовые методы лечения? То же самое говорили про Гамма-нож. Когда 5 лет назад Валентина Матвиенко впервые приняла решение оплатить в МИБС лечение 30 «бюджетных» больных, то одной из них была 27-летняя девушка с тяжелой нейро-сосудистой патологией. К тому времени она уже перенесла несколько инсультов, и шансов на ее спасение с помощью традиционных методов лечения было очень мало. Мы вылечили эту пациентку — она чувствует себя хорошо, работоспособна, и родила ребенка. Стоят ли предстоящие молодой женщине 40-50 лет жизни плюс жизнь ее ребенка, те 180 тысяч рублей, которые город заплатил за ее лечение? Мне кажется, ответ очевиден.

Массовый тираж

Но при всей эффективности лечения на протонах, ни в коем случае не надо массово тиражировать протонные центры, до тех пор, пока такое лечение не станет заметно дешевле. А то, что это произойдет, нет никаких сомнений — наука не стоит на месте. Думаю, что сегодня строить много новых высокотехнологичных медицинских центров — в принципе не нужно. В последние годы государство построило их немало и купило туда много техники. Мне кажется, сейчас пришло время сконцентрироваться на управлении — на том, чтобы получить максимальные результаты от уже сделанных государством инвестиций.

Я уверен, что наш протонный центр не станет последним частным инновационным проектом в российской медицине. Я знаю много медицинских проектов в России, уже стартовавших, или вот-вот стартующих, которые обещают быть прорывными. Я знаю среди них несколько частных, как это ни странно. Прорывы не всегда зависят от денег — они зависят больше от людей, склонных к прорывам и способным на них, а деньги следуют за такими людьми.

Момент для инвесторов — действительно, очень трудный. Но тот, кто инвестирует в тяжелое время, может оказаться в выигрыше. Легендарный американский пловец Марк Спитц сказал, что самый лучший момент начать финишировать — это когда руки и ноги налились свинцом, и кажется, что сейчас твое сердце разорвется. Так и в инвестициях, напрягая последние силы, вы потом окажетесь на пике — экономика восстановится, рано или поздно, поскольку она не может падать вечно.

«Частники» крайне важны для российской медицины как проводники эффективных моделей. Они меньше связаны, могут быть быстрее, часто рациональнее, в создании точек роста. Но превратить высокие технологии в клиническую рутину; масштабировать их на всю систему здравоохранения, может только государство».

Мнение эксперта может не совпадать с позицией редакции.