Как и чем живет Карабах спустя год после войны. Репортаж
Как Степанакерт встретил годовщину окончания войны
Степанакерт — оживленный город, по которому сложно сразу сказать, что всего лишь год назад он был мишенью для тяжелой артиллерии. Кое-где еще встречаются отголоски войны: заслоненные фанерой выбитые окна, на стенах, как брызги, следы от осколков.
На въезде в город — билборд с портретом улыбающегося президента России Владимира Путина. Улицы заполнены машинами — такси по счетчику, рейсовые автобусы. Открылись парикмахерские и салоны красоты, работают школы, магазины игрушек и книжные, винные бары и пивные. Во дворах между домами пестрит на веревках белье, на детских площадках играют дети. Год назад в каждом доме Степанакерта всегда нараспашку была открыта минимум одна дверь — в бомбоубежище. Сейчас они закрыты и замаскированы, на некоторых замки. На площадке у собора Покрова Божией Матери нарядная свадьба — пара ждет команды оператора и начинает подниматься по ступеням храма, невеста подбирает пышное платье.
До войны в Степанакерте, по официальным данным, жили около 50 тыс. человек, сейчас — 60 тыс. Прирост случился за счет беженцев из тех районов Карабаха, что перешли под контроль Азербайджана. Всего до войны на территориях НКР проживали около 150 тыс. человек, сейчас — около 120 тыс. (по оценкам министра труда и по социальным вопросам НКР Мане Тандилян).
Однако проблема возвращения жителей еще далека от решения — уже сейчас власти фиксируют отток населения, сказали РБК два источника в правительстве непризнанной республики. И вызван он в первую очередь постоянной опасностью и туманным будущим региона. Проблема возвращения граждан в НКР — «важнейшая с точки зрения ее [НКР] выживания», говорят собеседники РБК. Если люди не захотят там жить, это будет просто земля, ненужная Армении, говорит один из собеседников РБК.
Днем 10 ноября, в годовщину введения в Нагорный Карабах российских миротворцев, на кладбище на окраине Степанакерта хоронили 22-летнего Мартика Еремяна. На похороны пришли больше сотни жителей. Еремяна застрелили три дня назад менее чем в километре от блокпоста российских миротворцев под Шушой, которую взял под контроль Азербайджан. Еще трое были ранены. Ни у кого не было оружия — сотрудники местного водоканала прокладывали трубы для миротворцев по их просьбе, рассказали раненые. Человек, спустившийся из контролируемого Азербайджаном города, сначала почти в упор выстрелил Еремяну в голову, потом стал стрелять по остальным. Убийцу не нашли, но на месте преступления остались офицерский нож и несколько гильз. МИД Азербайджана назвал обвинения в убийстве «провокацией».
Война в Нагорном Карабахе началась утром 27 сентября 2020 года и продлилась 44 дня. С обеих сторон, по разным оценкам, погибли от 6 тыс. до 10 тыс. человек. 10 ноября лидеры Армении, Азербайджана и России подписали трехстороннее заявление, остановившее войну. По нему Ереван согласился на передачу всех семи районов «пояса безопасности», под контроль Азербайджана также перешли Гадрут и Шуша. Вдоль линии соприкосновения были развернуты почти 2 тыс. российских миротворцев.
Где оказались беженцы из Карабаха
Убийство Еремяна не первое. 9 октября снайпер застрелил тракториста-армянина в Мартакертском районе. Причем рядом с погибшим в это время находился российский миротворец. Власти НКР считают, что по мирным жителям стреляют намеренно, чтобы запугать и заставить уехать. «Они [азербайджанцы] хотят, чтобы не было армянского Карабаха, потому что без него не будет российских миротворцев. А как это сделать? Вот так», — представил свою версию событий РБК глава МИД НКР Давид Бабаян. Инциденты вроде этого усиливают неизвестность. Мирного соглашения между Азербайджаном и Арменией нет — вместо него заявление о перемирии. У российских миротворцев спустя год не уточнен мандат, о правилах присутствия неизвестно даже то, когда они имеют право применять оружие.
Около 27 тыс. беженцев спустя год продолжают жить в Армении. Многие возвращаться в Карабах не хотят. На окраине Еревана снимает скромно обставленную, но просторную квартиру семья Микаелян: 56-летняя Аида и 65-летний Карлен. Они из Гадрутского района, родились и жили в селе Тох, после войны туда приезжал президент Азербайджана Ильхам Алиев. Там супруги оставили три дома и все имущество. Когда Аида рассказывает о своих родственниках, ее муж, улыбчивый Карлен, наклоняет голову, прижимает ладонь к уху и вслушивается — он был контужен еще во время первой карабахской войны. У Аиды и Карлена пятеро детей, четыре дочери и сын. Старшая дочь после войны уехала с мужем, уроженцем Тоха, в Аштарак, город в нескольких километрах от армянской столицы. Вторая дочь, также с мужем-односельчанином, сейчас во Владикавказе. Сын уехал в Краснодар. В Ереване с родителями осталась самая младшая, 24-летняя Седа. Третья дочь — единственная из детей, кто остался жить в Карабахе, — переехала в Мартакертский район. Старшие же Микаеляны возвращаться не собираются. «Страшно. Мы живые мишени там. Статуса [независимости НКР] нет. Сегодня русские там, а завтра? Через четыре года что будет там? Будет статус — поедем туда», — говорит Аида.
У многих была дилемма — остаться в Армении и начать с нуля или уехать и начать все сначала где-то в другом месте, говорит руководитель культурного центра «Терьян» Лилит Меликян. Во время войны она организовала помощь сотням карабахским беженцев. Вопрос, оставаться или уезжать, актуален не только для карабахских, но и для армян Республики Армения, говорит она. Общество до сих пор остро переживает события прошлого года и еще далеко от их полного принятия, потому что для многих это означает после всех ужасов войны начать мирно жить рядом с азербайджанцами. «Мы не остановились, мы еще падаем. То, что у нас есть будущее, это однозначно, потому что любой армянин — как кошка, всегда падает на ноги. Но просто, может, уже не в Армении», — говорит Меликян. «Раньше нам не казалось, что они [азербайджанцы] такие страшные. А они оказались такие страшные. И мы в мире жить с ними не сможем, — продолжает она, но после паузы добавляет: — Но я попробую, потому что я не хочу уезжать из Армении».
«Мы никогда не будем в составе Азербайджана. Это наша красная линия. Они ненавидят нас — это их душевное состояние», — говорит карабахский министр Бабаян и заключает, что если так случится, что весь армянский Карабах все-таки перейдет под контроль Баку, то в нем не останется ни одного армянина. Но, добавляет он, «мы как тяжело раненный боец — одной руки нет, одной ноги нет, глаз потеряли, но все-таки мы живы». «И мы никогда не откажемся от Шуши и других наших городов. Но мы понимаем, что сейчас надо сохранить то, что есть», — говорит Бабаян.
Что осталось от экономики непризнанного «тигра»
В результате войны территория непризнанной республики сократилась на 80%. Для экономики конфликт обернулся катастрофическими последствиями, говорит министр экономики и сельского хозяйства НКР Армен Товмасян. Это вторая серьезная проблема: регион может обезлюдеть если не из-за опасности физического уничтожения или изгнания, то из-за экономической несостоятельности. Два года назад Ереван финансировал около 50–60% бюджета НКР. Сейчас деньги Армении составляют 90% бюджета непризнанной республики, отметил в разговоре с РБК Товмасян, в 2020 году он составил около $254 млн. Но, по словам министра, в этом году расходы, скорее всего, вырастут, потому что нужны дополнительные деньги на восстановление.
Последние несколько лет экономика НКР росла на 10% в год. В 2019-м в пересчете на доллары ВВП непризнанной республики составил около $713 млн при населении примерно 150 тыс. человек. На душу населения НКР приходилось $4803 — даже больше, чем в Армении ($4623 в 2019 году, по данным Всемирного банка) и Азербайджане ($4794). Из-за быстрых темпов роста экономики НКР даже стали называть «закавказским тигром». Но за прошедший после войны год ВВП снизился на 28% и, скорее всего, в следующем году падение продолжится, отметил в разговоре с РБК Товмасян.
Снабжение электроэнергией и газом обеспечило 7,8% ВВП Нагорного Карабаха в 2019 году. Теперь производство электроэнергии упало почти в 3,5 раза: непризнанная республика лишилась 29 из 36 гидроэлектростанций. В этом вопросе она тоже стала сильно зависеть от Армении, хотя еще в позапрошлом году производились даже излишки электроэнергии. НКР питается через узкий Лачинский коридор, но мощности линии не хватает — из-за этого часто в последний год в НКР случаются перебои со светом, говорит Товмасян.
Еще одна проблема — вода. Карабахские армяне лишились контроля над истоками рек Тертер и Хачынчай, которые до войны обеспечивали 80%, а сейчас 98% всех водных потребностей региона, говорит Давид Бабаян, в прошлом специалист по водным ресурсам. Нарушена водная безопасность не только Карабаха, но и Армении, говорит он и показывает на карте небольшой участок на границе Кельбаджарского района, где находятся истоки Арпы и Воротана, наполняющих озеро Севан. «Нельзя было кусок этот отдавать ни в коем случае», — с раздражением говорит Бабаян. Однако восстановительные работы ведутся, строится водохранилище в селе Бадара, рассказывает Товмасян.
В производственной структуре ВВП Нагорного Карабаха всегда преобладали горная добыча и разработка открытых карьеров (золото, медь, строительные камни) — 13,7% валовой добавленной стоимости в 2019 году. Здесь ситуация не такая критическая, как в остальных сферах: карабахские армяне смогли сохранить основные рудники под Мартакертом, но лишились некоторых в Кельбаджарском районе. Экспорт непризнанной республики упал вдвое.
Сильно пострадал и туризм: 2,4 тыс. человек за весь прошедший год — в десятки раз меньше, чем было до войны, говорит Товмасян. Почти все из них — армяне. То, что туристов почти не стало, подтвердил РБК и директор крупного отеля в Степанакерте, до 2018 года министр культуры, молодежи и туризма НКР Сергей Шахвердян. Бизнес выжил благодаря тому, что с зимы часть номеров постоянно занята россиянами-строителями, признается он. Темпы строительства — редкий, но очевидный показатель, который вырос по сравнению с прошлым годом. В Степанакерте и его окрестностях восстанавливается жилье и возводится новое для беженцев из Гадрута, Шуши и других армянских городов, перешедших под контроль Азербайджана. Часть денег на это дает диаспора, в основном российская, говорит Товмасян.
Как могут выжить сельское хозяйство и виноделие
Еще одной опорой экономики региона было сельское хозяйство — на него приходилось около 10% ВВП в 2019 году. После войны Карабах лишился половины всего поголовья скота и 75% пахотных земель. Объемы сельского хозяйства снизились на 54%. Азербайджану досталась бóльшая часть сельскохозяйственной техники.
В 2019 году в непризнанной республике выращивали до 11 тыс. т винограда, сейчас — около 5 т, приводит пример владелец «Катаро», одной из самых известных виноделен в Карабахе, Григорий Аветисян. Он лишился завода и 15 га личных виноградников. Как и семья Микаелян, Аветисян родился в селе Тох. Там же находилось и предприятие. «Катаро» известно в первую очередь своим красным вином из винограда сорта «Хндохни», который растет в основном в Карабахе. До войны, по словам Аветисяна, его компания выпускала около 100 тыс. бутылок в год.
Аветисян выехал из села 20 октября, за день до того, как вошли азербайджанские военные. Вывозить с завода ничего не стал — был уверен, что до сдачи всего района дело не дойдет. Он хочет возобновить производство, для этого взял кредит и заново купил бочки-цистерны в Болгарии, оборудование в Италии. Весной-летом следующего года Аветисян ожидает, что разольет уже первые бутылки белого, розового и красного вина. Он хотел снова начать делать вино в Карабахе, но российские и армянские банки, к которым обращался винодел, отказались давать на это деньги — слишком рискованно. Поэтому начинать с нуля пришлось под Ереваном, в небольшом селе Дзорахбюр в 20 минутах езды от столицы. Здесь же теперь ходят в школу младшие дети Аветисяна. Виноград он возит из Карабаха — на армянской стороне остались 18 га арендуемых виноградников.
То, что армянские банки отказываются кредитовать непризнанную республику, подтвердил РБК и министр Товмасян. Мешают этому не только риски, связанные с войной, но и задолженности населения, говорит он. Единственный шанс для Карабаха восстановить сельское хозяйство — сделать его современным и тепличным: до войны тепличных хозяйств в непризнанной республике почти не было, все выращивалось по старинке, говорит Товмасян.
Как новое поколение недропользователей меняет золотодобычу: кейс «Золото Дельмачик»
Отдохнуть и полечиться. Какие туристические проекты запускались
в 2023 году в России
