Во-вторых, палата представителей отказалась рассматривать законопроект о санкциях в отношении России, сославшись на процедурный нюанс. Сторонники законопроекта утверждают, что процедурные проблемы носят формальный характер и легко могут быть устранены при желании руководства палаты представителей, например если палата внесет этот законопроект от своего имени. Конгрессмены-республиканцы не выдвигают принципиальных возражений, однако дают понять, что законопроект может не успеть пройти через палату представителей до 4 июля, когда начинается летний перерыв в работе конгресса.
Республиканцы в палате представителей явно действовали по просьбе Белого дома, который не хотел бы перевода режима санкций на уровень закона. Во время обсуждения законопроекта в сенате госсекретарь заявил о необходимости давления на Россию, однако попросил сенаторов не связывать руки администрации.
Было также объявлено, что высокопоставленный американский дипломат Том Шеннон посетит в конце июня Санкт-Петербург для переговоров о возвращении представителям России в США загородных резиденций в штатах Мэриленд и Нью-Йорк. Доступ на них сотрудников российского посольства был прекращен американскими властями в декабре 2016 года под предлогом ведения российской стороной разведывательных операций с загородных баз.
Помимо готовности начать восстановление отношений с Москвой Вашингтон явно стал уделять меньше внимания правозащитной тематике и взаимодействию с российской оппозицией. Не оправдались и предположения о поступательном сдвиге Трампа на традиционные (жесткие по отношению к России) республиканские позиции под воздействием ближайших внешнеполитических советников. Трамп не хочет «обучаться» и, например, собственноручно удаляет из своей речи на саммите НАТО недвусмысленное упоминание о гарантиях безопасности европейским союзникам со стороны США.
Проблема гарантий
Казалось бы, Россия должна приветствовать предложения Трампа — Тиллерсона не только из-за их содержания, но и процедуры реализации — переговоров на различных уровнях, включая возможную встречу российского и американского президентов во время саммита группы G20 в Гамбурге 7–8 июля. В конце концов, одним из столпов российской внешней политики на протяжении уже более двух десятилетий является стремление к «равноправному партнерству» с США, то есть признанию Вашингтоном приоритета отношений с Москвой перед взаимодействием с малыми и средними государствами и заключению основанных на этом принципе российско-американских «сделок» по крупным международным проблемам.
Однако, как выясняется, не все «сделки» с США «одинаково полезны» для России. Москве не хотелось бы выполнять условия, с которыми неизбежно будет сопряжена «сделка» с США, пусть даже в результате такой «сделки» замаячит перспектива признания Соединенными Штатами «особой роли» России на постсоветском пространстве, давней стратегической цели Москвы.
Проблема для Москвы заключается в том, что Трамп и Тиллерсон оказываются не менее жесткими прагматиками, чем их российские визави. Так, по некоторым оценкам, всего за несколько месяцев Трампу удалось добиться в переговорах с Китаем о сокращении торгового дефицита США существенно большего прогресса, чем президенту Обаме за все годы его правления. Пекин заявляет о готовности закупать у США больше товаров и услуг.
План, выдвинутый госсекретарем Тиллерсоном, не будет реализован, если Москва не выполнит ряд условий, включая свертывание торговли с Северной Кореей, отказ от киберопераций в целях влияния на внутреннюю политику США и их союзников и прекращение «враждебных действий» против американских дипломатов в Москве. Госсекретарь также обещал вернуть российским дипломатам «дачи» в США только при условии прекращения на них «прежней деятельности», о которой, по словам Тиллерсона, американской стороне хорошо известно.
Все эти условия явно не выглядят приемлемыми для Москвы. России также не хотелось бы в духе «плана Тиллерсона» вести переговоры о судьбе Донбасса напрямую с Украиной. Москве лучше подходят подобные переговоры в многостороннем формате, где Россия выступает не стороной конфликта, а лишь влиятельным посредником. А вот Киеву, по мнению Москвы, следует договариваться непосредственно с Донецком и Луганском.
Вероятно, российская сторона не планирует давать США разрешение на строительство нового здания генконсульства в Петербурге, чем Шеннон, возможно, собирался обусловить доступ российской стороны к «дипломатическим дачам» в США. В итоге визит Шеннона был отменен.
Наметившийся «прагматичный» подход Трампа и Тиллерсона к отношениям с Россией высветил важное обстоятельство: принятие Москвой заранее объявленных США условий, пусть и взамен на явные выгоды для России, будет выглядеть не только проявлением слабости российской внешней политики в глазах избирателей, но и снизит авторитет России среди союзников и партнеров. Например, Пекин, Тегеран и Башар Асад в Сирии традиционно опасаются, что Москва готова пожертвовать отношениями с ними ради восстановления связей с США, и хеджируют свои риски партнерства с Россией.
Таким образом, вопреки изначальным предположениям может оказаться, что Москва опасается российско-американских «сделок» не менее, чем, например, восточноевропейские союзники США по НАТО.
Игра на понижение
Россия, несомненно, хотела бы, чтобы санкции были сняты, пусть даже частично, «дипломатические дачи» возвращены, а диалог на высоком уровне с США и НАТО возобновлен взамен на признание «западными партнерами» статуса России как международного игрока и ее вклада в некое важное общее дело, например окончательное уничтожение террористических группировок в Сирии.
Теперь, однако, такой исход представляется маловероятным как минимум потому, что Трампу пришлось согласиться с тем, что Россия действительно вмешивалась в ход выборов в США. Трамп при этом находится в центре расследования (если не под следствием) о возможной координации действий Москвы и его избирательного штаба. Уволенный им в мае директор ФБР Джеймс Коми на слушаниях в конгрессе заявил, что не сомневается в факте российского вмешательства, и предупредил о возможности повторения подобного сценария. Соратники же Трампа предлагают президенту подумать о том, что будет, если Россия в 2020 году будет «играть не на его стороне».
Сделка «здесь и сейчас», несомненно, устанавливает некоторый статус-кво, требующий от сторон выполнения фиксированных взаимных обязательств. Россия же, ожидающая ослабления или даже распада «западноцентричного миропорядка» в обозримом будущем, пока играет на понижение роли США в мировых делах. Москва предпочитает сохранять неопределенность, ожидая улучшения своих переговорных позиций. При наличии новых, до конца не испытанных средств воздействия на оппонентов, например кибероружия, подобная тактика кажется оправданной. Вместе с тем она несет в себе значительные риски ухудшения положения России в результате ответных действий оппонентов, упорно не желающих отказываться от лидерских позиций в международном сообществе.
