Историческая правка: как принимали российскую Конституцию
Принятие Конституции России на референдуме 12 декабря 1993 года имело, как известно, драматичную предысторию. В 1990–1993 годах борьба за новую Конституцию стала одним из главных сюжетов политической и общественной жизни России.
В июне 1990 года, сразу же после принятия Съездом народных депутатов РСФСР Декларации о государственном суверенитете Российской Федерации, была создана Конституционная комиссия. Ее возглавил Борис Ельцин, занимавший тогда пост председателя Верховного Совета РСФСР. Секретарем Конституционной комиссии и ее фактическим руководителем стал Олег Румянцев, депутат от Каховского избирательного округа Москвы.
Я пришел в комиссию в конце 1990 года в качестве руководителя ее секретариата по приглашению Румянцева и по рекомендации Валерия Зорькина, у которого я был тогда аспирантом. Незадолго до этого Валерий Дмитриевич возглавил группу экспертов комиссии и оставался руководителем этой группы вплоть до избрания первым председателем Конституционного суда России.
Формально в комиссию входили около сотни депутатов. Но реально над проектом Конституции работали человек 12–15, составлявших рабочую группу. «Мотором» комиссии был ее ответственный секретарь, 30-летний Олег Румянцев. Вместе с ним над проектом активно работали еще несколько депутатов, в частности Виктор Шейнис, Юрий Рыжов, Борис Золотухин, Федор Шелов-Коведяев, Евгений Амбарцумов, Сергей Шахрай. Среди экспертов можно назвать Бориса Страшуна, Леонида Мамута, Владимира Лафитского. Задачей комиссии было на основе мирового опыта создать российскую конституционную модель.
Открытая форма
К началу 1991 года первый вариант проекта был готов, но рабочая группа разделилась примерно пополам по вопросу о форме правления в России. Одни поддерживали вариант с президентской республикой по образцу США, где все правительство формировал бы президент — глава исполнительной власти и где исключались бы вотумы недоверия правительству со стороны парламента. Другие были за то, чтобы главную роль при назначении правительства играло парламентское большинство. Эксперты склонялись к первому варианту, а часть депутатов из рабочей группы поддерживала второй. Когда проект был впервые опубликован многомиллионным тиражом в «Аргументах и фактах», он предусматривал выбор из этих двух моделей. Председатель комиссии Борис Ельцин не считал нужным принимать какие-то решения, очевидно полагая, что оптимальный вариант специалисты найдут сами.
В течение года рабочей группе действительно удалось выработать компромисс. Президент получал статус главы государства, но назначать председателя правительства он мог только с согласия Государственной думы. При этом палата получала право отправлять в отставку отдельных министров двумя третями голосов.
И внутри комиссии, и вне ее были те, кто критиковал нашу работу с леворадикальных позиций. Член комиссии коммунист Юрий Слободкин постоянно упрекал нас в создании правовой базы капитализма. Дискуссии внутри комиссии проходили напряженно, но все же мирно, и находили отражение на страницах «Конституционного вестника», официального издания Верховного Совета. Весьма острые споры шли вокруг автономных республик, боровшихся за статус «суверенных государств», что вызывало серьезные опасения. Спорили и о статусе обеих палат. Помню, Руслан Хасбулатов однажды предложил назвать верхнюю палату не Советом Федерации, а Сенатом. Но идея поддержки не получила.
Одновременно в 1990–1992 годах шел процесс внесения поправок в действующую Конституцию РСФСР 1978 года. Работой над этими поправками руководили Михаил Митюков и Сергей Шахрай — тоже члены Конституционной комиссии.
Важны ли сейчас все эти детали? Думаю, все же важны, поскольку, как показала жизнь, именно детали незаметно и исподволь влияют на характер реального политического режима.
Два проекта
В апреле 1992 года Съезд народных депутатов одобрил основные положения проекта новой Конституции. Но потом дело застопорилось. Экономическая реформа шла тяжело, доходы бюджета были крайне низкими. Программа президента и его команды — создание новой экономики и новой Конституции — стала вызывать острое раздражение, и это можно было понять. Но консервативное депутатское большинство, в сущности, не предлагало никакой внятной альтернативы реформам. По-хорошему представителям двух соперничающих лагерей следовало бы сесть за стол переговоров и прийти к общему решению, скажем, договориться о досрочных выборах — и парламентских, и президентских.
После этого Борис Ельцин решил дорабатывать новую Конституцию без съезда. До осени 1993 года он сохранил за собой место председателя Конституционной комиссии, но пленарные заседания проводил Хасбулатов — как заместитель председателя комиссии.
В мае 1993 года президент опубликовал свой проект Основного закона — довольно скороспелый, хотя и сохранявший основное содержание и структуру нашего проекта. А в июне 1993 года Борис Ельцин созвал Конституционное совещание, главную роль в работе которого играл активный сторонник президента Сергей Шахрай. Конституционная комиссия была включена в состав участников совещания. Но раскол уже проник и в депутатский корпус, и в комиссию, и даже в ее аппарат. Часть депутатов — Сергей Ковалев, Виктор Шейнис, Федор Шелов-Коведяев, Леонид Волков и другие — высказали готовность работать в рамках Конституционного совещания. Другие были категорически против. Помню, со мною советовался редактор «Конституционного вестника» Илья Шаблинский: сообщив, что его зовут на совещание в качестве представителя президента, он спросил, нужно ли в этом случае увольняться из редакции и аппарата Верховного Совета. Я ответил, что скорее да. Впрочем, большинство экспертов комиссии приняли участие в работе Конституционного совещания. В ходе заседаний, по сути дела, шло совмещение и уточнение положений двух проектов Конституции — комиссии и президента.
Труднее всех, думаю, было в этой ситуации Олегу Румянцеву, который отдал столько сил проекту комиссии. Из него в окончательный вариант почти целиком перешли две первые главы — «Основы конституционного строя» и «Права и свободы человека», а также глава «Федеративное устройство» — к тому времени усилиями Конституционной комиссии эта часть уже вошла в текст Федеративного договора, подписанного в марте 1992 года главами субъектов Федерации. Форму правления Конституционное совещание сформулировало иначе. Впрочем, и главы 4–9 проекта, определявшие устройство органов власти и порядок внесения изменений в Конституцию, во многом основывались на предложениях Конституционной комиссии, уже прошедших к тому времени через горнило обсуждений в Верховном Совете.
Окончательная версия
А что же большинство депутатов? Думаю, они могли бы на очередном съезде в ноябре 1993 года принять новую Конституцию, поскольку проект, над которым почти три года работала Конституционная комиссия, был вполне готов. Но вместо этого консервативное большинство решило вносить в действовавшую Конституцию 1978 года новую порцию поправок — на сей раз лишающих президента основных полномочий. Думаю, это была и тактическая, и стратегическая ошибка.
Новое обострение политического кризиса привело к трагической кровавой развязке в сентябре—октябре 1993 года, когда президент своим указом распустил парламент. Невозможно забыть стреляющий с моста по зданию парламента прямой наводкой танк. Я считаю, что ответственность за такое развитие событий лежит на обеих сторонах конфликта.
После событий 3–4 октября 1993 года проект Конституции, одобренный Конституционным совещанием, еще несколько раз подправили и подчистили. В частности, установили, что президент не обязан получать согласие Государственной думы на отставку правительства (ранее в проекте такое согласие требовалось). Еще записали, что Совет Федерации не избирается, а формируется органами власти регионов. Этот вариант Конституции и был вынесен на референдум, где получил поддержку граждан.
Так появилась наша сегодняшняя Конституция. Конечно, ее нельзя назвать результатом компромисса, устраивающего всех. Но все же это первая российская Конституция, над которой совместно работали представители различных политических и общественных сил, опиравшиеся на мировой конституционный опыт. Надо ли ее менять? Наверное, она не должна оставаться в неизменном состоянии — просто в силу развития общества и становления государства. Но изменения не должны затрагивать основные институты демократического государства, такие как разделение властей, права и свободы человека и пр.
Да, Конституция несовершенна: скажем, роль парламента при формировании правительства могла бы быть и более значительной. Но я крайне настороженно отношусь к идеям институциональных поправок к ней и тем более к идее замены действующего Основного закона новым. Пороки и нелепости нашей нынешней общественной жизни обусловлены вовсе не конституционными нормами.
Сейчас много говорят о том, что Конституция России в большей степени ориентирована на западные образцы и не отражает российских традиций. Мне кажется, что это лукавство. Те, кто так утверждает, вряд ли согласятся с нарушением своих основных прав и свобод, отраженных в Конституции, например права на судебную защиту или на участие в выборах органов власти. Наличие или отсутствие писаного Основного закона, как и его содержание, еще не делает государство правовым: в Великобритании и Израиле формально вообще нет Конституции. Правовым государство делают люди, которые в полной мере осознают, разделяют и принимают общечеловеческие ценности.
Так что следует помнить ту высокую цену, которая была заплачена за действующую российскую Конституцию, и относиться к ней бережно.
