Улыбки и увязки: куда движутся российско-американские отношения
После отмены полноформатной встречи российского и американского президентов на саммите G20 в Буэнос-Айресе среди наблюдателей стали популярными две точки зрения на перспективы взаимодействия Москвы и Вашингтона: «пройдена низшая точка, дальше хуже не будет» и «даже без саммитов можно взять паузу в отношениях и беспокоиться только о том, чтобы не допустить прямого военного столкновения». Однако есть несколько быстроразвивающихся тенденций, которые могут помешать этим прогнозам сбыться без осознанных мер по исправлению ситуации.
Уязвимость Трампа
Спецпрокурор Роберт Мюллер, выясняющий, не координировал ли предвыборный штаб Дональда Трампа свои действия с Россией, достиг явных успехов в получении исчерпывающих показаний от ключевых участников команды Трампа. В результате повысилась вероятность неприятного для президента США исхода. А Мюллер, хотя и собрал весьма обширную информацию, не планирует выкладывать главные козыри на стол до полного завершения расследования.
Серьезность юридических и политических проблем Трампа определит то, сможет ли спецпрокурор доказать скрытый мотив действий американского президента в отношении России. С 2016 года оппоненты обвиняют Трампа в подозрительном нежелании критиковать Москву и лично Владимира Путина, которых многие в Вашингтоне обвиняют во вмешательстве в американские выборы и в иной враждебной США деятельности. Кроме того, Трамп явно хотел прекратить расследование Мюллера и рекомендовал свидетелям не давать против него показания, что может быть истолковано как препятствование правосудию.
Если доказанный мотив Трампа окажется серьезным, например, у него были или до сих пор есть значительные финансовые обязательства перед кем-то, кто связан с Россией, то ему будет сложно оправиться от удара, хотя до импичмента все равно вряд ли дойдет. Скорее всего, в этом случае Трампу настоятельно предложат не выдвигаться на второй срок, а его преемник (с большой вероятностью демократ) не станет инвестировать политический капитал в восстановление отношений с Россией.
Если окажется, что мотив американского президента заключался только в сокрытии информации о коммерческих переговорах, которые компания Трампа вела с российскими представителями во время его предвыборной кампании (до июня 2016 года), то предъявить ему серьезное обвинение в сговоре с Россией вряд ли получится. Однако продолжать сдерживать напор своей администрации насчет «наказания» России Трамп уже вряд ли захочет и сможет.
Вполне возможно, что, как утверждают сторонники Трампа, скрытого мотива в его поведении вообще нет: он проявляет дружелюбие в отношении России, поскольку считает, что выпады в адрес руководителей других стран никакой выгоды не приносят. Такие выпады связали бы ему руки и не позволили бы конструктивно вести диалог с российским лидером ради достижения важнейших целей внешней политики. Пример мягкого подхода администрации Трампа к Саудовской Аравии, наследного принца которой подозревают в заказе убийства оппозиционного журналиста, показывает, что американский президент движим не гуманитарными, а прагматическими соображениями: желанием продать побольше вооружений, изолировать Иран и поддержать Израиль, активно взаимодействующий с Саудовской Аравией по иранскому вопросу.
Последний сценарий — наиболее благоприятный для России, однако любой доклад Мюллера создаст отрицательные стимулы к сближению Трампа с Москвой. Сейчас сложно представить себе такое изменение политической конъюнктуры в США, которое позволило бы Трампу или его преемнику, если таковой появится в ближайшие два года, получить свободу рук для сближения с Россией. Сам Трамп мог бы обрести такую возможность после переизбрания в 2020 году, но оно, конечно, не гарантировано.
Дипломатия увязок
Что бы ни произошло в ближайшие месяцы в американской внутренней политике, в подходе администрации Трампа к России наметилась новая тенденция. Президент, как и его советники, начал выдвигать конкретные и, казалось бы, выполнимые условия взаимодействия с Россией. Например, он потребовал от Москвы отпустить задержанные у берегов Крыма украинские военные корабли и их экипажи. В свою очередь, госсекретарь Майк Помпео призвал Россию в течение двух месяцев устранить инкриминируемое Вашингтоном нарушение Договора о ракетах средней и меньшей дальности. Американская сторона также усилила публичную координацию политики с другими членами НАТО. Еще недавно Трамп шокировал европейских союзников отказом подтвердить безусловные гарантии их военной защиты со стороны США, но теперь подключил европейские столицы к нажиму на Москву насчет ракет и одновременно повысил градус критики газопровода «Северный поток-2».
Выдвинутые Трампом конкретные условия ставят Москву перед непростым выбором. В определенном смысле ситуация становится сложнее, чем во времена второго срока Барака Обамы, который обычно либо выставлял требования общего характера, касающиеся изменения внешней политики России, либо выдвигал явно неприемлемые условия, подкрепляя их не слишком значительной угрозой. Отвергать такие требования было несложно.
В случае же с украинскими моряками Трамп лично выставляет условия продолжения диалога на высшем уровне. А именно личная позиция президента США воспринималась в России как последняя надежда на то, чтобы наладить отношения. Выполнить такие условия — значит дать непозволительную слабину, однако невыполнение, скорее всего, не позволит сохранить статус-кво, то есть интенсивность конфликтов, связанных с Украиной, Сирией, «Северным потоком-2», контролем над вооружениями, вмешательством в выборы и т.д., может возрасти.
Паритет или вторые роли?
Москва традиционно стремилась к паритету с Вашингтоном, во всяком случае в сфере ядерных вооружений, и успешно этот паритет поддерживала. Сегодня одно из основных российских предложений США, поддержанное некоторыми влиятельными американскими экспертами, заключается в обсуждении стратегической стабильности — состояния взаимной уязвимости с одновременным согласием эту уязвимость не использовать. Однако недавние высказывания президента США могут быть поняты как проявление заинтересованности в обсуждении проблемы вооружений с Китаем, в то время как Россию приглашают лишь присоединиться к переговорам в трехстороннем, а может, и более широком составе.
Стоит вспомнить, что сразу после подписания последнего крупного договора о контроле над вооружениями в 2010 году администрация Обамы начала поднимать вопрос о дальнейших сокращениях российских и американских ракетно-ядерных сил. Москва отвечала призывами провести следующий раунд сокращений в многостороннем формате — с участием других ядерных держав, включая Китай, поскольку в случае предлагавшихся Обамой сокращений российские и американские арсеналы становились бы сопоставимыми с китайскими. Белый дом, однако, полагал, что важнее всего добиться уменьшения именно российских арсеналов и настаивал на новых двусторонних соглашениях. Администрация же Трампа, вероятно, уже необратимо переносит фокус на Китай, в возможность острого конфликта с которым она верит больше, чем в прямое столкновение с Москвой. Теперь уже США требуют трехсторонних переговоров с участием России и Китая, в то время как позиция Москвы скорее отрицательна.
Одно из объяснений стремления США снять с себя ограничение на развертывание наземных ракет средней и меньшей дальности заключается в желании Вашингтона установить паритет с Пекином, на который это ограничение до сих пор не распространялось. Китай, по оценкам наблюдателей, в последние месяцы стал восприниматься в США как самый опасный соперник, несмотря на все сохраняющиеся острые противоречия между Вашингтоном и Москвой. Именно китайские ракеты средней дальности создают угрозу для Военно-морских сил США в случае их приближения к китайскому побережью для защиты союзников или иных операций.
Окончательный выход Китая на позицию главного глобального соперника США, с одной стороны, не так уж и плох для России, поскольку Вашингтон будет вынужден выделять ресурсы прежде всего на противостояние с Пекином. С другой же стороны, складывающееся ныне у американцев восприятие России как опасной, но слабеющей державы несет в себе существенные риски. Слабеющего игрока можно игнорировать или безответно усиливать на него нажим. Россия, в свою очередь, уверена, что слабеют именно США, которые, как предполагается, скоро уйдут с позиции единственной сверхдержавы. Такие взаимные подходы безотносительно их соответствия реальности повышают риск внезапной эскалации конфликта.
Возможно, переломить неприятную тенденцию могла бы некая «креативная» идея сотрудничества. Например, пять лет назад такой идеей стало химическое разоружение Сирии. Но текущая ситуация значительно сложнее, а конфликт зашел гораздо дальше по сравнению с 2013 годом. Однако, как и в случае с Башаром Асадом, Россия и США могли бы рассмотреть варианты прояснения совместными усилиями намерений одного из ключевых международных игроков, например Северной Кореи, в условиях, когда назревает срыв переговоров США и КНДР. Прояснить намерения Пхеньяна интересно и Пекину, который вряд ли заинтересован открывать второй явный фронт борьбы с США в дополнение к торговому. Доказательства или гарантии мирных намерений Северной Кореи позволили бы сохранить позитивную динамику разрешения конфликта на Корейском полуострове и в отношениях КНДР и США. Пока, однако, такие варианты совместных российско-американских проектов выглядят не слишком реалистично.
