Новый подход: как найти выход из конфликта с Украиной
Обоюдный проигрыш
Спустя два с лишним года с начала открытой конфронтации между Россией и Украиной уже невозможно не признавать, что если целью политики Кремля было сохранение Украины в российской сфере влияния, то результаты оказались противоположными.
На Украине прошла национальная мобилизация на основе неприятия действий России в Крыму и Донбассе и сложилось общее восприятие России как страны-агрессора. В результате предпочтения большинства населения твердо сдвинулись в сторону членства в ЕС и НАТО. Согласно январскому опросу, проведенному Социологической группой «Рейтинг», в случае проведения соответствующего референдума 59% украинцев поддержали бы членство страны в ЕС и 47% — в НАТО. Против выступили бы 22% и 31%. За членство в Евразийском союзе выступают 16%, против — 62%. Все значимые политические силы страны, в том числе традиционно апеллирующие к восточно-украинскому электорату, по убеждению или тактическим соображениям заявляют о приверженности патриотическим ценностям, что подразумевает публичный разрыв с Россией. Даже решения киевского руководства о сворачивании культурных связей с Россией не вызывают особого протеста и воспринимаются достаточно естественно — идет война.
И скорее всего, такое состояние украинского общества — надолго. В случае Грузии на каждый день конфликта с Россией 2008 года понадобился примерно год, прежде чем в стране проявился запрос на прагматическое взаимодействие. На Украине эффект может оказаться глубже уже потому, что непосредственно затронуто намного больше людей.
Одновременно — и очень быстро — структурно разрушается экономическая основа двусторонних отношений. В текущем году Украина, вполне вероятно, полностью откажется от импорта российского газа, ограничившись закупками в Европе, что было немыслимо два года назад. Восстановление кооперационных цепочек в военно-промышленном комплексе невозможно по определению. Место украинских сельхозпроизводителей на российском рынке уже занято (согласно официальным украинским данным, уже к августу 2015 года доля России в украинском сельскохозяйственном экспорте упала до 2%, а с тех пор вводились новые ограничения). Внедрение же стандартов ЕС, повышая стоимость товаров, делает их менее конкурентоспособными в России. Использовать экономику как политический ресурс становится все сложнее, хотя в данном случае надо подчеркнуть прежде всего, что речь идет о классической ситуации обоюдного проигрыша.
Донбасс для давления
Конфликт в Донбассе, несмотря на все внимание к нему, в практической политике также является ресурсом ограниченного воздействия. Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять: ДНР и ЛНР, контролирующие примерно 3–4% конституционной территории Украины, в геополитическом смысле не способны сыграть роль, которая отводилась гипотетической Новороссии от Харькова до Одессы. Более того, Киев, очевидно, не считает восстановление формального контроля над регионом такой целью, за которую следовало бы платить предоставлением Донецку и Луганску права вето на ключевые внутри- и внешнеполитические решения. Ожидать в этих условиях возникновения «федерализированной» Украины бессмысленно.
Зато негативные последствия потенциальной эскалации конфликта легко предсказуемы. В условиях растущей боеспособности украинских вооруженных сил цена наступления «шахтеров и трактористов» может оказаться неприемлемо высокой, в особенности если Вашингтон не станет далее воздерживаться от предоставления Украине так называемого летального оружия. Возможно также введение в этом случае новых экономических санкций в адрес России. А выигрыш неясен даже в случае успеха. Сдвиг линии фронта на несколько километров стратегически и политически ничего не меняет, а захват и удержание больших районов с лояльным центральному правительству населением не может сегодня рассматриваться в качестве реализуемого на практике сценария.
Полное замораживание конфликта по модели Приднестровья, о котором пока, впрочем, не приходится говорить, с точки зрения Москвы, также далеко не оптимально. России придется тратить существенные ресурсы на жизнеобеспечение региона, который в значительной степени утратил свой экономический потенциал. Остальная Украина, тем временем, будет пошагово интегрироваться с ЕС через механизмы соглашения об ассоциации и зоне свободной торговли и встраиваться в западные механизмы обеспечения безопасности.
Расчет, правда, может делаться на то, чтобы на фоне тлеющего, но не полностью остановленного конфликта дождаться очередного ослабления, а то и краха украинской государственности и превращения страны в плохо управляемую «ничейную землю». Надо признать, что постоянные свары в среде украинской элиты, коррупция, влияние олигархов дают основания для подобных предположений. Но, во-первых, коллапс Украины далеко не предопределен. Энергия украинского гражданского общества в сочетании с западными ресурсами инвестируется сегодня в реформы и движение вперед, и определенные результаты достигнуты. А во-вторых, если Украина превратится в нефункционирующее государство, вызовы безопасности России возрастут многократно. Экспорт криминала станет только вопросом времени, не говоря уже о возможности техногенных катастроф.
Выход из тупика
Если конфликт нельзя ни «довоевать», ни заморозить, следует простой вывод — его надо разрешать. Вернуться даже к ровным отношениям с Украиной, конечно, не получится в любом случае — они останутся крайне напряженными, но можно рассчитывать на определенную нормализацию отношений с Западом, в первую очередь с Европой, где есть для этого определенные предпосылки. Долгосрочный конфликт и вызванная им политическая, финансовая, а в перспективе — и технологическая изоляция от Запада в очередной раз окажутся для России неподъемными.
Как-то обойти восточно-украинский вопрос в этом процессе практически невозможно (Крым в данном случае центральной роли не играет). Но здесь следует обратить внимание на два обстоятельства.
Во-первых, поскольку речь идет не о некоем абстрактном «треугольнике», а о прямом столкновении Запада и России в регионе так называемого общего соседства, вполне вероятное нарастание западного разочарования в Украине и ее элитах автоматически не ведет к российско-западному сближению. Брюссель и Вашингтон могут жестко давить на Украину в вопросе реформ, но при этом не идти ни на какие уступки Москве, которая, в их понимании, бросила вызов основам послевоенного устройства Европы.
Во-вторых, договоренность России и Запада за спиной Украины сегодня невозможна — в этом геополитика XXI века отличается от классических образцов века XX. Украина — слишком большая страна, и все происходящее лишний раз доказало, что о ее будущем придется разговаривать с ней.
Собственно говоря, в непонимании этого и кроется главная причина провала Минска-2. В феврале 2015 года европейцы попытались остановить дальнейшую эскалацию конфликта ценой слишком больших уступок со стороны Киева. Уступки эти не воспринимались в стране как легитимные и соответствующие тяжести момента — в конце концов, украинская армия, хоть и несла в это время тяжелые поражения, вовсе не была близка к капитуляции. Иными словами, спонсоры минского процесса добились «понимания» у украинских переговорщиков, но не у Украины в целом и даже не у ее парламента. Все дальнейшие дипломатические маневры вокруг изменений в украинской Конституции и местных выборов в непризнанных республиках, западное давление на Петра Порошенко и депутатов Рады были попросту обречены.
Возможно, пора задуматься об отходе от дипломатической мантры «Минск-2 полностью или ничего» и начать поиск новой формулы. Возможно, для того чтобы получить легитимность на Украине и таким образом шанс на воплощение в жизнь, новая договоренность должна быть ближе к Минску-1 (сентябрь 2014 года) и не предполагать права вето ДНР и ЛНР на конституционный порядок всей Украины, но предусматривать длительный переходный период и присутствие международного миротворческого контингента. И понятно, что любые усилия будут иметь смысл только в том случае, если вдоль линии соприкосновения установится реальное прекращение огня.
Если такая формула будет найдена, вся Украина, включая непризнанные республики, получит мир, безопасность и перспективу экономического восстановления и развития, а Россия и Запад — возможность начать хотя бы частичное преодоление взаимного конфликта, в котором оба заинтересованы.
