Нина Зверева: "Выигрывает тот, кто нарушает правила"

Нина Зверева (Фото: Михаил Солунин/РБК)

У вас очень много разнообразных титулов, регалий, должностей. Вы – продюсер, писатель, предприниматель, коуч, мать большого семейства. Кто же вы на самом деле?

В семействе – мама и бабушка – все же у меня трое детей и шесть внуков. А в работе сейчас – бизнес-тренер, коуч. Продюсерство, наверное, уже в прошлом.

И тем не менее. Вы и сейчас время от времени появляетесь на телевидении. Сколько лет вы отдали телевизионной профессии?

Сейчас мне 64 года, в восемь лет я пришла на телевидение. Вот и считайте – 56 лет опыта. В последние годы появляюсь на телеэкране редко, уже два-три года отказываюсь от участия в "ТЭФИ-Регион". Просто потому, что не считаю себя экспертом: я не смотрю региональное телевидение, нижегородское, к сожалению, тоже, и поэтому не могу судить. Я от телевидения сейчас ушла.

Честная позиция. Как я понимаю, вы сейчас большую часть времени проводите в Москве. Получилось стать москвичкой?

Нет, я не прописана там, и голосую тоже в Нижнем. Я – нижегородка, и, думаю, похоронят меня тут. Я спокойно об этом говорю. Все понимают, что жизнь конечна. Другое дело, что, сколько бы она ни продлилась, надо её провести максимально счастливо для себя и других. А если говорить про наш город, то меня очень огорчает, что в Нижнем никто ничему сейчас не учится.

Может, у людей нет должной мотивации? Те, кто хотел, уехал учиться в Москву. Столица вообще забирает кадры. Вот вы уехали.

Я бы, может, и не уехала, если бы люди у меня учились. За последние два года у меня занимался губернатор Нижегородской области Валерий Шанцев – кстати, очень ответственный и старательный ученик. Я была удивлена, когда он ко мне обратился. А он сказал, что на "говорение" тоже есть мода, а ему хочется быть в тренде. Ещё несколько человек были. Но большое количество людей звонит, договаривается и не приходит. Наверное, потому что все свои зарплаты, регалии они получают без умения говорить.

Относительно умения говорить. Мне кажется, что навык складывать слова в предложения для политиков, топ-менеджеров – это основа основ, потому что основная проблема сейчас в том, что люди говорят на одном языке, но друг друга не понимают. Актуальна эта проблема и в обществе в целом. Сколько времени требуется косноязычному человеку, причем, косноязычному человеку в возрасте – начальники обычно немолоды – для того, чтобы научиться говорить с людьми понятно, интересно, качественно?

Очень хороший вопрос, и на него есть сразу несколько очень разных ответов. При обучении всё всегда зависит от человека, от того, насколько он хочет, и сколько сил и времени он в это вложит. Я говорю, что моё дело дать, а ваше – взять. Есть люди, которых можно учить пять уроков по два часа, а некоторым достаточно трех часов, даже если они не участвуют в каком-то конкретном кейсе, то пишут мне письма, читают учебники, продвигаются. Всё потому, что они уцепились за главное.

Я всегда начинаю с того, что говорю две вещи: первое – нужно говорить весело коротко и понятно, иначе вас не будут слушать, и второе – этому можно научиться. Существуют специальные методики, и я на глазах людей творю это чудо. Сначала я прошу умных и грамотных молодых людей рассказать о себе, и они начинают пересказывать по пунктам свое резюме: где родился, где учился и так далее. А потом я начинаю давать подсказки. Вот, например, у человека есть всего одиннадцать секунд, чтобы "зацепить" слушателя. Почему одиннадцать секунд? Именно такое время люди, в среднем, смотрят один ролик на YouTube, а потом переключают. Мужчины с пультом от телевизора делают это ещё быстрее. Что можно успеть сделать за одиннадцать секунд?

Тогда я пишу на доске в качестве подсказки букву "О" и спрашиваю у учеников, какое слово, начинающееся на эту букву, можно произнести, чтобы вас слушали гораздо дольше. Никто не знает, и вдруг кто-то из зала кричит: "Однажды". Действительно, если вы начинаете свой разговор с этого слова, люди сразу переключаются на "режим" истории. И таких "штучек" полно: "представьте себе", "знаете ли вы, что" и др.

Конечно, бывают своего рода вызовы – у меня учатся люди, которые прекрасно говорят, и хотят быть ещё лучше. Например, председатель правления Московской биржи Александр Афанасьев – известный в Москве спикер. Как он роскошно говорит, и как он учится! Он все эти мои "штучки" переписал себе, потому что хочет быть ещё лучше. Ведь человек, который хорошо говорит и мотивирует людей – настоящий лидер.

Чему я всегда учу, так это искать мостик к своей аудитории, который её сразу к вам расположит. Полезных фишек для этого много. Я готовила людей к выступлению на Петербургском международном экономическом форуме – пять человек выступали с моими подсказками, большие 40-минутные выступления укладывались в семь и выстреливали. Это большое удовольствие, и это очень близко к журналистике. В свое время я делала это с журналистами – учила говорить весело, коротко и понятно. Теперь учу тому же "больших дяденек".

Однажды вы решили, что будете учить этих "больших дяденек" говорить по-русски складно и хорошо. Но я смотрю на ваше портфолио и вижу, что большинство ваших клиентов – это государственные компании, имеющие большие бюджеты, и государственные мужи, типаж которых кажется весьма стандартным: косноязычные, коренастые, с пузиком. Этот образ соответствует действительности?

Вы давно не видели топ-менеджмент российских компаний. Это подтянутые, спортивные, красивые, образованные люди, но плохо говорящие по-русски. К сожалению, виновата в этом школа и английский язык.

Я очень благодарна Сергею Кириенко за то, что он первым понял, что нужно учиться разговаривать у тех, кто учит журналистов. С Борисом Немцовым пришлось серьёзно поработать, поскольку он был физиком и говорил очень структурировано. Так что всё началось в Нижнем, конечно. Мне недавно сказали, что я вхожу в топ-3 преподавателей в сфере коммуникаций. Сейчас у меня есть своя система всех этих "фишек", я провела тысячи занятий.

Представители госкомпаний отличаются от представителей частных тем, что среди них многое не принято, запрещено. Например, я же ещё и имиджу обучаю, а у них всех одинаковый серо-синий стиль, от которого они не хотят, боятся отходить. Хотя я говорю, что если вы хотите быть личностью, придется что-то нарушить. Выигрывает тот, кто нарушает, нужно только быть смелее. Конечно, многие из менеджеров – сухари, им сложно перестроиться на более веселый лад. Но они движутся за своими лидерами – Костиным, Грефом и др. Сейчас люди должны говорить по принципу шоу.

Это очень по-американски. К слову, сейчас всё то американское, что у нас появилось в 1990-е, отталкивается. Россия вроде как снова закрывается. Мне очень интересна ваша оценка происходящего. В связи с чем эти качели или, если хотите, американские горки – то любим, то ненавидим? Что происходит? Вроде бы одни и те же люди с обеих сторон.

Этот вопрос живо обсуждается на московских кухнях, думаю, что и на нижегородских тоже. Наверное, это отчасти период большого разочарования в западных ценностях, двойных стандартах. Мы же это видим, и тоже тогда не понимали, зачем они пошли в Ирак. Но одновременно с этим нам не очень понятно, зачем мы пошли в Сирию.

Очевидно, что Россия встала с колен, стала ощущать себя державой, но при этом, если мы посмотрим на наш ВВП, то увидим, что наши деньги тратятся на войну, а люди живут плохо. У меня в Сколково учатся мэры и заместители мэров моногородов. Они рассказывают страшные вещи, говорят, что закрываются производства, а люди переходят на натуральное хозяйство. В стране одновременно и подъем, энтузиазм, доверие к власти (хотя я как Немцов считаю, что любить власть – это опасно), и огромное количество нерешаемых проблем. Меня очень тревожит.

Действительно, сейчас есть ощущение падения идеалов. Я недавно прочитала письмо к человечеству Стивена Хокинга, в котором он пишет про то, что Трампа избрали те американцы, которые не довольны нынешней Америкой. И во всех странах сейчас происходят процессы, к которым элита должна отнестись серьезно. Хокинг считает, что это результат безумного расслоения общества. И его призыв к элите простой – надо быть скромнее. И я этот призыв полностью разделяю.

Не могу не задать вопрос о гражданской журналистике. Сейчас каждый, у кого есть 300 руб. на безлимитный интернет, может писать в том же Facebook всё, что угодно. Все вдруг стали журналистами. Я же считаю, что это та профессия, которой учатся годами, десятилетиями.

Мне кажется, что социальные сети – это нормально. Другое дело, что люди не понимают значения и важности слова. А это культура, это школа, семья. И мы ничего не можем уже с этим поделать. А подписываются и читают тех, кого хотят читать. Я во многом не согласна с Захаром Прилепиным, и меня, порой, приводят в ужас комментарии пользователей, но они имеют на это право. А вот когда подростки в прямом эфире социальной сети кончают жизнь самоубийством, и никто не находит слов, которые их остановят – это уже совершенно другое. Я делаю упражнение на своих занятиях: собираю зал умных людей и спрашиваю, что бы они сказали ребятам, которые собираются покончить с собой, потому что мама и бабушка обиделись. И умные люди не могут найти слов. Мне кажется, это очень плохо.

Культура произнесенного слова – это моя работа, и я учу людей, как могу, но некоторые не хотят учиться. Слово – это страшное оружие, словом можно убить, им же можно и излечить. И когда в социальной сети появляется запись вроде "слава богу, что упал самолет, потому что не люблю НТВ", это катастрофа, которая приводит в ужас. Но одновременно я против и любого запрещения. Пусть пишут, это само обязательно когда-нибудь структурируется.

Вы пишете очень успешные книги, и они выходят на бумаге в том числе. Но бумажная индустрия сейчас активно проигрывает интернету, цифровым медиа. Что вы об этом думаете, и как переживаете?

Я просто не переживаю вообще ни из-за чего. Например, одна из моих книг переиздана на бумаге двенадцать раз, разошлось порядка 20 тыс. экземпляров. Просто надо иметь дело с хорошими издательствами. Только что буквально в издательстве "Манн, Иванов и Фербер" в форме рабочей тетради вышла моя книга "Со мной хотят общаться". Мы же с вами говорили, что научить нельзя, а научиться можно.

И последний вопрос, связанный с Борисом Немцовым. Вы были с ним дружны. Мы с вами входим в комиссию по увековечению известных нижегородцев, и у нас так тяжело шла тема увековечения памяти Бориса Ефимовича. Решено повесить мемориальную доску на доме, где он жил, но тем не менее. Есть мнение, что слишком рано сейчас этим заниматься, что в будущем время все расставит на свои места. Понятно одно – тема увековечения его памяти в том виде, в котором хотели бы мы, как люди его знавшие, отличается от того, как видит это общество. Как нам быть в этой ситуации?

Конечно, это важная тема. Я думаю, что мы должны делать что должно, а дальше – будь что будет. Это как про ту социальную сеть. Если мы повесим мемориальную доску, а её будут замазывать краской, мы повесим другую доску. Бояться делать чего-то из-за того, что что-то может пойти не так – это не мой стиль. Я всегда рисковала и делала то, что считала нужным. Но считаться с мнением большинства необходимо.