Почему российские суды не верят жалобам на пытки

Уже довольно давно у российских правоохранительных органов действует установка — все дела антитеррористической направленности расследовать жестко, а где-то даже жестоко. Жертвой этой установки стали и обвиняемые по так называемому делу «Сети», семеро из которых были приговорены 10 февраля к заключению сроком от шести до 18 лет. Я не знаком с материалами дела и не могу говорить о доказанности или недоказанности тех или иных пунктов обвинения, но при этом убежден, что если от действий подсудимых никто не пострадал, то давать такие чудовищные сроки просто нельзя.

А кроме того, отмечу один очевидный факт: большинство из приговоренных жаловались на пытки, однако на решение суда это никак не повлияло. Как адвокат с обширной практикой, я вижу угрожающую тенденцию — практика применения пыток к подследственным в России расширяется и все чаще распространяется не только на дела о терроризме. Таких случаев уже немало. Только один пример — дело Павла Зломнова, который был задержан в январе 2018 года по обвинению в незаконном обороте оружия (речь шла о продаже им стартового пистолета). Он заявил, что насилие к нему применили еще при задержании — били по голове, по почкам, печени. Поскольку Павел из семьи потомственных адвокатов, его отец и брат предприняли все возможное, чтобы призвать к ответственности превысивших служебные полномочия сотрудников силовых ведомств. В Следственный комитет было направлено заявление о возбуждении уголовных дел о пытках, ответом был отказ, обжалование этого отказа в суде тоже не увенчалось успехом. Зато на адвокатов Зломновых за время следствия возбудили пять уголовных дел за оскорбления сотрудников следственных органов. Под открытым письмом в их защиту, опубликованным в октябре 2019 года, подписались около двухсот адвокатов со всей России.

Применение пытки должностным лицом для принуждения к даче показаний является уголовным преступлением согласно ст. 286 УК РФ, ч. 3 (до десяти лет лишения свободы). Однако шансы у подследственных (в том числе и у фигурантов дела «Сети») доказать, что их пытали, крайне малы. Проблема признается лишь тогда, когда резонанс вокруг конкретного дела становится велик, а в СМИ попадают неопровержимые доказательства. Именно так развивалось дело о пытках заключенных в ИК № 1 Ярославской области, после того как было опубликовано видео с эпизодами издевательств. Те, кто пытает, понимают все эти риски, недаром подследственные часто жалуются на насилие, не оставляющее следов, например использование электрического тока. Такой эпизод есть и в деле «Сети». Обвиняемый Виктор Филенков (он ждет приговора в Санкт-Петербурге) жаловался на применение сотрудниками ФСБ электрошокера, но в ходе проведенной проверки действия силовиков сочли обоснованными.

Важно, что в российской судебной практике принято ориентироваться на первые показания, несмотря на право подсудимого позже от них отказаться. Для суда значение имеет то, что человек говорит при первом контакте с правоохранительными органами, то есть как раз тогда, когда он находится в шоковом состоянии. Как правило, именно эти показания ложатся в основу обвинительного приговора. Чтобы заявления о пытках были приняты к рассмотрению судом, подсудимые должны в другом судебном процессе доказать, что факт насилия имел место, ведь речь идет об уголовном преступлении. Для этого подсудимый должен своевременно написать жалобу в Следственный комитет о том, что к нему применяли насилие. СК должен провести проверку и принять решение о возбуждении уголовного дела или об отказе. Обычно и при первом, и при втором, и при третьем обращении к следователям подсудимый получает отказ (как, например, в случае со Зломновыми), которым потом прикрывается суд, указывая, что компетентные органы провели проверку и ничего не установили.

Впрочем, жалобы все равно важны, как и общественный резонанс вокруг конкретных дел. Адвокаты фигурантов дела «Сети» уже заявили о намерении обжаловать приговор. Прогнозы — вещь неблагодарная, но понятно, что в данном случае очень многое зависит от того, сможет ли общественность предъявить убедительный спрос на справедливое разбирательство.