Охота на единорога: правила инвестиций партнера фонда Maxfield Capital

Александр Лазарев, партнер венчурного фонда Maxfield Capital (Фото: Владислав Шатило / РБК)

Александр Лазарев, партнер венчурного фонда Maxfield Capital, созданного при участии Виктора Вексельберга, вкладывает деньги частных инвесторов в технологические стартапы, в том числе в популярный сегодня финтех. По его словам, эти высокорискованные вложения могут занимать до 10% в портфеле состоятельных инвесторов — хороший способ распределения рисков. Чем венчурные инвестиции отличаются от покупки ценных бумаг, как находить перспективные стартапы, кто такие «единороги», и почему на них идет охота? Обо всем этом Лазарев рассказал РБК.

«Смотрим в первую очередь на человека»

• После учебы в МГТУ «Станкин» и защиты диссертации, посвященной социологическому менеджменту, я управлял совершенно разными проектами, в том числе в сфере недвижимости и масс-медиа. В какой-то момент я понял, что мне не хватает знаний, и поступил на программу MBA в Лондонскую школу бизнеса. 80% слушателей той программы были людьми из инвестиционных банков, которым степень MBA нужна для продвижения по карьерной лестнице. Поскольку у меня не было опыта в этой области, каждый урок казался настоящим откровением. Там я и узнал про направление venture capital и private equity.
• Первым венчурным проектом, который я реализовал после MBA, стало сооружение так называемых «радаров для фиксирования нарушения скоростного режима». Это было во время работы в компании United Telecom. Также мы трудились над развитием «умных» транспортных систем. Электронный проездной билет, который вы прикладываете в автобусе к турникету, — это одна из эволюций того, чем мы занимались в те годы.
• Позже я привлекал инвестиции для развития технологии видеоконференций в IT-компании Mind Labs и занимался поиском сторонних стартапов, которые могли бы обогатить эту систему. Параллельно я активно работал в «Сколково», где проводил консультации и вел отдельные проекты. Там началось мое сотрудничество с Александром Туркотом (основатель Maxfield Capital). Мы довольно быстро с ним сработались. Когда он решил основать международный венчурный фонд, я присоединился к этой инициативе.
• Maxfield Capital никогда не позиционировался как фонд какой-то страны. В нашем партнерском содружестве есть несколько человек, которые базируются не в России. Туркот — международный предприниматель, и он проводит много времени в Израиле и США. Второй наш партнер — Олег Кужиков — постоянно находится в Силиконовой долине, в Пало-Альто, и, соответственно, занимается американским рынком. Я, в свою очередь, сосредоточился на Центральной Европе и Великобритании.
• У нас нет традиционного набора критериев, по которым мы выбираем актив, как в инвестиционном банкинге. Мы меньше смотрим на динамику выручки или прибыли. Мы ориентируемся, прежде всего, на прогнозы, которые делает сам предприниматель, и смотрим на его на команду. Также мы пытаемся понять, насколько новый продукт будет востребован рынком, поэтому проводим опрос потенциальных покупателей, смотрим емкость индустрии.
• Человеческий фактор в случае со стартапами играет самую важную роль. У человека может быть все — деньги, прекрасное образование, отличная идея, но, если он не сочетает в себе ряда необходимых качеств, велика вероятность, что его проект не добьется успеха. Поэтому, когда бизнесмен приходит к нам с какой-то идеей, мы смотрим, способен ли он в принципе довести капитализацию своего проекта до нескольких миллионов или даже нескольких сотен миллионов долларов.
• Так мы нашли британский стартап Patients Know Best, который позволяет объединить все медицинские записи пациента, сделанные в разных больницах или поликлиниках, на одной платформе. Мы провели первый раунд инвестиций в этот проект в 2014 году, а в 2015 году к нам присоединился известный международный фонд Balderton Capital. Сейчас компания Patients Know Best активно растет и по праву считается одной из «изюминок» нашего фонда.
• Еще один проект Maxfield Capital, которым мы гордимся, — это сервис Mercaux, который позволяет ретейлерам одежды и обуви увеличить продажи на 10–15%. Это приложение для планшета, которое не только выдает всю информацию о товарах, но и помогает покупателю подобрать целый комплект одежды в едином стиле. Сейчас компания активно развивается, у нее уже появились клиенты за рубежом. Это пример успешного трансфера технологий из России на мировой рынок.

Александр Лазарев, партнер венчурного фонда Maxfield Capital

(Фото: Владислав Шатило / РБК)

«Кризис — хорошее время для стартапов»

• У меня очень хорошие ожидания по российскому рынку, хотя еще год назад они были менее оптимистичными. Тот бум, который мы наблюдаем сейчас в США и Европе, родился на волне кризиса 2008 года. Огромное число людей потеряли свою работу, и часть из них стала предпринимателями. Так что кризис — это хорошее время, чтобы делать стартапы.
• На российском рынке сейчас происходит много интересного. С одной стороны, это связано с локализацией зарубежных продуктов, которые приходят на смену традиционным технологиям. Речь идет, к примеру, о сервисах доставки еды или «уберизации» врачей, когда мы можем вызвать свободного медика на дом через онлайн-приложение. С другой стороны, в России много хороших технологических вузов и предпринимателей, которые обладают серьезным опытом. Они создают технологии, которые пока не востребованы на нашем рынке, и продают их за рубеж. Мы отслеживаем и тех, и других.
• P2P-кредитование (peer to peer lending)  — это очень перспективный сектор для венчурных инвестиций. Если у вас недостаточно кредитной истории, но вы при этом вы молоды и только что закончили хорошую школу — очевидно, что ваши шансы вернуть небольшой кредит значительно выше, чем у 65-летнего работающего с более высоким уровнем кредитной нагрузки. Компания Pave, в которую мы инвестировали недавно, интересна тем, что она ориентируется как раз на молодых людей, у которых пока нет кредитной истории, но зато есть высокий потенциал возврата долгов.
• В России мы вкладывались в p2p-сервис Fingooroo, но у нас в стране ситуация в этой сфере значительно хуже, чем на Западе. Игроки p2p-отрасли вынуждены работать с людьми, у которых уже возникли существенные проблемы с выплатой долгов. Кредиты оформляются на рефинансирование кредитных карт либо каких-то потребительских займов, чтобы перенести срок дефолта. При этом уровень дефолтов в России по p2p-кредитам значительно превышает европейский и американский показатели.

«Только 1–2 проекта станут «единорогами»

• Существуют две модели возврата инвестиций для венчурного инвестора. Первая — это покупка «билетов» в хорошую компанию и получение от нее дивидендной прибыли. Вторая модель — это рост капитализации компании, при этом у нее совсем необязательно будет прибыль. Просто она растет в объемах, увеличивая выручку и долю на рынке, а всю прибыль реинвестирует в развитие. Соответственно, растет стоимость акций этой компании, и мы как фонд рассчитываем продать эти бумаги либо на IPO, либо при ее поглощении более крупным игроком.
• Частному инвестору венчурные инвестиции могут быть интересны с точки зрения распределения рисков. То есть, если вы потратите 20% сбережений на облигации, 30% на акции, 40% положите на депозиты и еще чуть-чуть на венчур — это будет хорошим вариантом.
• Начинающему инвестору важно изучить ту экосистему, которая существует в России сейчас. Для этого можно познакомиться с такими институтами, как Фонд развития интернет-инициатив и «Сколково», посмотреть, как они презентуют свои бизнес-планы и какие проекты востребованы.
• Самое главное в венчурных инвестициях — не поддаваться эмоциям и не отдавать деньги первому попавшемуся интересному проекту, потому что даже у нас, профессиональных игроков, уровень «смертности» в портфеле довольно высок. Это касается абсолютно всех венчурных фондов. Несмотря на то, что мы посвящаем инвестициям 100% своего времени, — все равно проекты умирают.
• Для частного инвестора риск «смертности» проекта в разы выше. Мой призыв — не спешить, изучить и, может быть, в какой-то момент обратиться за помощью в венчурный фонд. Возможно, там инвестору предложат менее рискованный подход, который защитит его сбережения и позволит ему получить тот драйв, который получаем мы от инвестиций в стартапы.
• Из десяти проектов только 1–2 станут «единорогами» (стартап с оценкой стоимости свыше $1 млрд) и обеспечат фонду доходность порядка 35–40% годовых. Еще 3–4 проекта покажут среднюю доходность, а 1–2 стартапа вернут вложенные в них деньги. Однако около половины проектов не вернут ничего. Хотя, конечно, есть фонды, у которых большое число проектов дают доходность в 100–200% годовых
• Мы можем предложить инвесторам из России более интересные проекты в тех сферах, куда им зачастую трудно попасть самостоятельно. Наиболее перспективные стартапы не привлекают деньги у неизвестных инвесторов. Посторонним очень сложно попасть в такие сделки, так как их относительно небольшие инвестиции не делают погоды. В этом случае венчурный фонд становится проводником в хорошие истории и перспективные проекты
• Минимальная сумма инвестиций — $1 млн, предоставляемый в течение инвестиционного периода (4–5 лет). Фонд также предлагает инвесторам отдельный портфель, создаваемый под индивидуальные задачи инвестора. Здесь минимальная сумма не определена. То есть, если инвестор хочет посмотреть нас в деле, он может провести с нами первую сделку, а уже потом зайти в фонд с большими деньгами.