Своя правда: как Конституционный суд стал сильнее Европейского

Фото: Наталья Ильина для РБК

Спор вокруг дела ЮКОСа — это не вопрос о двух миллиардах долларов или «спонсировании» Ходорковского. Это попытка выяснить, какой суд сильнее — российский или Европейский.

А судьи кто

Иногда удивительно, как средства массовой информации реагируют на юридические новости. Например, сейчас можно встретить такие заголовки: «Конституционный суд оставил Россию в юрисдикции ЕСПЧ». На самом деле все произошло ровно наоборот: Конституционный суд решительно и бесповоротно вывел Россию из‑под юрисдикции ЕСПЧ. По крайней мере, в той части, которая может доставлять России особые неудобства.

Чтобы понимать, как государства, подписавшие конвенцию, реагируют на решения Страсбурга, нужно видеть природу его решений. Их условно можно разделить на две группы. Во-первых, решения, принимаемые в соответствии с давно устоявшимися прецедентами: содержание человека под стражей без надлежащего решения суда или продление сроков его содержания вне рациональных пределов.

Государства, как правило, реагируют достаточно спокойно: назначили компенсацию в несколько десятков тысяч евро — выплатим. Чего‑то большего люди, давно уже отсидевшее свое и вышедшие на свободу, и даже позабывшие, что когда‑то писали в Европейский суд, как правило, не требуют. Формально справедливость восторжествовала — и ладно. У некоторых государств скопилась куча подобных решений, которые они из‑за бюрократических проволочек и жадности исполняют годами. Изредка встречаются вполне тривиальные решения, касающиеся, например, экстрадиции известных лиц. Происходит небольшой скандал, но все быстро успокаивается.

Во-вторых, есть группа решений, которые носят сугубо прецедентный характер. Об экстрадициях для возможного приговора к смертной казни в США, о распятии, абортах, голосовании заключенных, возможности использований показаний умерших свидетелей, ответственности государства, не защитившего своего гражданина.

Такие решения могут порождать резкое неприятие со стороны национальных судебных органов, имеющих, подчас, совершенно иную практику. Причем иногда реакцию государств довольно сложно объяснить, поскольку решения абсолютно юридически обоснованы и рациональны. Например, в нашумевшем деле Маркина было решено, что офицеры имеют право на отпуск по уходу за ребенком. Ведь в самой Конс­титуции написано, что мужчина и женщина имеют одинаковые права. Хотя ясно, почему государство резко против: вдруг завтра война, а полковники и майоры в отпусках за детьми ухаживают.

На практике есть достаточно большая группа прецедентов ЕСПЧ, которые не устраивают отдельные государства или даже целые группы государств так сильно, что они готовы ради этого вступать в конфликт с европейскими организациями.

Кто сильнее: слон или кит

Решение Конституционного суда, в котором стыдливо сказано, что «решения ЕСПЧ лишь принимаются во внимание», направлено на то, чтобы Россия могла эффективно разбираться со вторым типом решений. Первая группа решений создает для государства только незначительные финансовые обязательства в размере нескольких миллионов евро за десятилетие, плюс необходимость краснеть за уж совсем вопиющие нарушения Конвенции. Но поскольку нарушения имели место, как правило, много лет назад, всегда можно оправдаться утверждениями, что «время было такое» и «реальные виновники уже подлежат иному суду».

Вторая группа решений, в «фильтрации» которых, несомненно, заинтересована и Государственная дума, и администрация президента, и сам Конституционный суд, четко не определена. Туда могут попадать совершенно неожиданные решения. Например, решение ЕСПЧ об отказе в регистрации одной из оппозиционных партий, при кажущемся неудобстве для властей, было исполнено. А совершенно «неполитическое» решение относительно отпусков военнослужащих вызвало целую бурю.

И тут стоит упомянуть уже набившее всем оскомину решение ЕСПЧ по делу ЮКОСа. Те, кто считает его особо политизированным в связи с тем, что это «выплата Ходорковскому», ошибаются. Решение, по сути, очень выгодно для России: просили то 100, то 78 миллиардов, а взыскали только два. Плюс признали правоту государства по всем вопросам, кроме особой ретивости и завышенных штрафов, которые сейчас и требуют вернуть. Но дело не в деньгах.

Ранее Конституционный суд принимал уже решение по спорному вопросу о взыскании завышенных штрафов и решил, что их взыскивать можно. Таким образом, «прецедент ЮКОСа» — отнюдь не о двух миллиардах и «спонсировании» Ходорковского за счет госбюджета (чего, конечно, тоже не хотят делать), а о конфликте компетенций Конституционного и Европейского судов. Как в старой детской сказке — кто сильнее: слон или кит.

Согласиться, что решения Европейского суда подлежат исполнению по любым вопросам, Конституционный суд просто не мог. Кстати, докладчик Конституционного суд совершенно правильно напомнил, что подобный вопрос уже неоднократно разрешался в законодательстве и практики стран — столпов европейской демократии. И многие нашли пути для аккуратного игнорирования решений ЕСПЧ, противоречащих национальному законодательству и практике национальных судов. Идея «примата национальных судов в толковании национального законодательства» давно витала над Европой. России оставалось ее только подхватить, что и произошло в соответствующий напряженный политический момент.

Юный российский суд

Позиция Конституционного суда, назначившего себя верховным арбитром в споре между российскими судами и европейским правосудием, неизбежно поднимает два вопроса. Первый — по каким делам и как часто Конституционный суд будет использовать свои новые полномочия. И второй: какое влияние это окажет на и не так уже невысокую репутацию российского правосудия. Пока список дел «на заклание» неясен, но в нему уже неизбежно будет «нехорошее» дело ЮКОСа, поскольку это уже не вопрос двух миллиардов, а сугубо вопрос принципов.

Вполне возможно, что на заклание будут принесены и другие обсуждавшиеся в последнее время дела, вроде голосования заключенных. Главное, чтобы участники процесса не вошли во вкус и не стали рассматривать заявление о «неконституционности» того или иного решения ЕСПЧ еженедельно. В противном случае довольно быстро произойдет полное и окончательно отпадение России от системы европейского правосудия, которое, конечно, можно за многое ругать, но вклад которого в устранение «тяжкого правового наследия 90‑х» трудно переоценить.

Пока же судьям Конституционного суда нужно очень хорошо помнить одну простую истину. Конституционному суду в России всего пара десятков лет, по сравнению с опытом и историей высших судебных органов той же Британии или Германии — возраст практически эмбриона.

Что позволено юпитерам, то отнюдь не всегда позволено быкам. «Победить» ЕСПЧ на «своем собственном поле» (в своей собственной юрисдикции) несложно. Гораздо сложнее сохранить после этого хоть какой‑то авторитет и репутацию. И только разумность и взвешенность последующих решений Конституционного суда по «фильтрации» может гарантировать, что открытая война между европейским и российским правосудием не начнется.

Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в разделе мнение, может не совпадать с мнением редакции.