Проигрыш в деле ЮКОСа: в чем просчиталась Россия?

Фото: EPA

Международный арбитраж в Гааге обязал Россию выплатить бывшим акционерам ЮКОСа компенсацию в размере 50 млрд долл., посчитав, что российские власти экспроприировали у них нефтяную компанию. Впервые в мировой юридической практике взыскивается столь крупная сумма. Уже сейчас видны существенные просчеты в юридической стратегии российских властей, которые в том числе привели к вынесению подобного акта.

В 1994 году Россия подписала Энергетическую хартию, но не ратифицировала ее. Более того, в 2009 году — после того как арбитраж в Гааге постановил, что может рассматривать дело по иску акционеров ЮКОСа, — российские власти заявили о полном отказе от Энергетической хартии. Но при этом наша страна ранее в установленном порядке не воспользовалась правом приостановить действие хартии в отношении себя. И это нужно было сделать гораздо раньше начала судебного разбирательства. Именно это бездействие третейский суд в Гааге трактовал как принятие Россией обязательности положений хартии на время рассмотрения дела ЮКОСа.

Почему для рассмотрения дела был избран этот третейский суд? Порядок разрешения споров между инвесторами и государствами по вопросам, предусмотренным частью III Договора к Энергетической хартии («Поощрение и защита капиталовложений»), предусмотрен в ст. 26 договора. В случае, если стороны не придут к согласию в течение трех месяцев, инвестор имеет право передать спор для разрешения в международный арбитраж.

Как указано в вынесенном решении, акционеры ЮКОСа и Россия подписали соглашение и передали спор на рассмотрение в соответствии с правилами ЮНСИТРАЛ (Комиссия ООН по праву международной торговли) в Постоянную палату третейского суда в Гааге, являющегося для спорящих сторон надлежащим международным арбитражем. Возникает вопрос: кто с российской стороны принял такое решение и кто подписал подобное соглашение? Понятно, что фактически это сделали представляющие Россию иностранные адвокаты, была ли это их инициатива или чья-то еще, нам неизвестно.

Есть к процессу и другие вопросы. В частности, согласно ст. 9 Арбитражного регламента ЮНСИТРАЛ, в случае избрания для рассмотрения дела трех арбитров каждая сторона назначает по одному арбитру. Эти два арбитра избирают третьего, который выступает в качестве председателя арбитражного суда. В 2009 году Россия выбрала в качестве арбитра американца Стивена Швебеля. Почему в качестве арбитра был избран не российский специалист, а иностранец, с участием которого третейский суд единогласно принял решение удовлетворить иск GML?

В соответствии с п. 2 ст. 34 регламента ЮНСИТРАЛ принятые арбитражные решения являются окончательными и обязательными для сторон. Стороны обязаны выполнять все арбитражные решения незамедлительно. Ни хартия, ни регламент не содержат положения о возможности обжалования решения Постоянной палаты третейского суда в Гааге. Тем не менее российский Минфин, который уже объявил, что нашел в решении десять изъянов, намерен это сделать. Как возможно такое оспаривание?

Необходимо руководствоваться общими положениями местного (в данном случае голландского) процессуального законодательства, регулирующего обжалование решений третейских судов, действующих на территории страны. В соответствии с ними основаниями для отмены арбитражного решения являются: отсутствие действительного арбитражного соглашения (если сторона, требующая его, не получила его при первом обращении в суд); нарушение норм арбитражного разбирательства (если позиция защиты не принята во внимание); несоответствие арбитров своим мандатам; неподписание арбитрами решения или неуказание причины своего решения; нарушение общественного порядка или нравственности при вынесении решения. Посмотрим, какие из этих оснований будет использовать российская сторона.

Обращение в государственный суд Нидерландов автоматически не приостанавливает исполнение решения третейского суда. Понятно, что оно не будет приведено в исполнение на территории России, однако за рубежом картина не такая радужная. Конечно, взыскание может быть обращено не на любое государственное имущество. Если оно в той или иной стране служит осуществлению суверенных функций, функций публично-правового характера, короче говоря, имущество российских посольств и консульств арестовано и продано быть не может. Если же имущество предназначено для коммерческих, торговых целей — на него иммунитет не распространяется.

России сейчас надо предпринять все возможные меры для защиты своих интересов, и не только при оспаривании законности вынесенного решения. В частности, стоит провести тщательную проверку правомочности истцов. Ведь в иностранных судах рассматривают не только подписанные документы, но и фактические обстоятельства дела, показания лиц, в них участвующих. Фактически истцами выступали офшорные «дочки» ЮКОСа. Имели ли они на это право, были ли созданы правомерно — эти и иные вопросы должна была задавать российская сторона.

В целом стоит заметить, что Российская Федерация, подписывая международные конвенции и признавая возможность вынесения в отношении ее решений иностранных судов, должна быть уверена в том, что она сможет отстоять свои интересы в этих судах. Этого, к сожалению, не наблюдается.

Также следует отметить очередной провал иностранных адвокатов, представляющих интересы России. В последние годы российские власти все чаще проигрывают споры в иностранных третейских судах. Например, в 2010 и 2012 годах они проиграли в делах по искам испанских и британских инвесторов по тому же ЮКОСу в Арбитражном институте международной торговой палаты в Стокгольме; оспорить решения арбитража не удалось. Властям стоит подумать о том, чтобы создавать команды отечественных юристов и адвокатов, которые будут отстаивать их интересы и защищать российскую собственность от арестов, взыскания и обращения в иностранных судах. И здесь неправильно говорить, что иностранные юристы более компетентны.