Старая школа

Фото: Юрий Чичков для РБК

Выручка Сварочно-монтажного треста (СМТ) в 2014 году взлетела на 278%, до 19,8 млрд руб., но он не попал в рейтинг быстрорастущих компаний: двумя годами ранее компания пережила столь же драматичное падение. «С 1990 года наша работа — это постоянная борьба за выживание, особенно тяжелыми были последние несколько лет», — говорит гендиректор и совладелец СМТ Валентина Беляева. Ей 77 лет, средний возраст управленцев треста — далеко за 60, но компания сохраняет позиции на рынке нефтегазового строительства и упорно не сдается всем кризисам.

Неприметный трехэтажный особняк СМТ на улице Гиляровского огорожен кованой резной решеткой, в прилегающем дворике будка охраны в окружении берез и краснолапой рябины. Свет в кабинете на втором этаже загорается в восемь утра: Валентина Беляева всегда приходит рано — так привыкла за 53 года работы в тресте. «О чем говорить, когда работы нет?» — на разговор с РБК Беляева соглашается не сразу.

В советское время СМТ был государственным трестом и генподрядчиком на больших нефтегазовых стройках. В последние 25 лет компания работает в сегменте так называемых средних подрядчиков на строительстве трубопроводов. Таких в России практически не осталось: большинство компаний, сравнимых по масштабу с СМТ, обанкротилось или влилось в состав более крупных структур.

Стабильной работу Сварочно-монтажного треста не назовешь: его выручка от года к году постоянно скачет то вверх, то вниз (см. инфографику на с. 67). Но в компании есть стабильность другого рода: состав ее руководителей не менялся с конца 1980-х годов — почти уникальное для России явление. С акционированием компании в 1993 году они же стали ее совладельцами.

Согласно базе данных «СПАРК-Интерфакс» и спискам аффилированных лиц, 22,9% акций СМТ принадлежит председателю совета директоров Алексею Михайличенко, 20% — Валентине Беляевой, столько же ее сыну Сергею, исполнительному директору треста. Еще 20% — у заместителя гендиректора по экономике Людмилы Невлер, 11% — у начальника производственно-технического отдела Людмилы Капраленко, 0,24% — у заместителя гендиректора по снабжению Сергея Назарова (оставшиеся 6% контролируют, по словам Беляевой, еще почти 180 акционеров).

Все нынешние собственники работают в тресте большую часть жизни и столько же знакомы друг с другом. Средний возраст членов совета директоров СМТ — 73,6 года, топ-менеджеров — за 60 лет. Превращение государственного треста в частную компанию почти ничего для них не изменило, признается Беляева: «Мы просто продолжаем работать как раньше. Я даже никогда не думаю о том, что мы какие-то отдельные акционеры». В СМТ работает больше 20 династий, а главный офис компании совсем не похож на безликое административное здание — скорее напоминает квартиру, где на стенах развешаны фотографии с объектов, благодарности и дипломы. Все вопросы в тресте по-прежнему решают сообща: обучают новые кадры, помогают с жильем, есть даже небольшой собственный пенсионный фонд, говорит Беляева. «Старые работники все это ценят и не уходят, а вот молодежь не очень приживается: тяжелые условия», — добавляет она с горечью.

Председатель совета директоров СМТ Алексей Михайличенко руководил трестом 20 лет, но в 2000 году передал руководство компанией Валентине Беляевой. Фото: Антон Беркасов для РБК

Борьба за выживание

Сварочно-монтажный трест основан в 1947 году. Во времена СССР он строил участки почти на всех основных газо- и нефтепроводах страны, участвовал в обустройстве 59 месторождений и даже строил аммиакопровод Тольятти — Одесса. «В системе Миннефтегазстроя таких трестов было десятки, а сохранился только один», — с сожалением замечает первый вице-президент «Стройгазконсалтинга» Михаил Альтмарк.

В начале 1990-х большие нефтегазовые стройки встали и руководству СМТ впервые пришлось задуматься о диверсификации бизнеса. Возглавлявший тогда компанию Алексей Михайличенко был знаком с руководителем Стройкомплекса Москвы Владимиром Ресиным и через него попросил занимавшего в тот момент пост мэра Москвы Юрия Лужкова принять трест в состав городских строительных активов. Представитель Ресина не ответил на запрос РБК.

Лужков предложение принял, и СМТ стал заниматься прокладкой коммуникаций в новых районах Москвы. «Строили водопроводы, теплосети, канализацию в Митино, Люберцах и Марьино. Потом начали делать вторую очередь Зеленограда и лет десять прокладывали все коммуникации в этом городе. Трест делал за год то, что московские строители — за два года», — с  гордостью рассказывает Михайличенко.

В 1993 году прошло акционирование. «Нас хотели раздробить на управления по 350 человек, но мы этого сделать не позволили: на общем собрании решили, что хотим акционироваться как единая компания», — вспоминает Михайличенко. В СМТ на тот момент работало 4,5 тыс. человек. Приватизация прошла в два этапа: сначала сотрудники выкупили 50% плюс одна акция компании (у топ-менеджмента тогда был только 1%). Через три-четыре месяца владельцы оставшихся 49%, Госкомимущество и правительство Москвы, объявили новые аукционы на 25 и 24% треста соответственно. «Чтобы выкупить оставшиеся акции, нам совместно с Госкомимуществом пришлось открыть пункты приема заявок на участие в аукционах в Москве, Нижнем Новгороде и Ухте (Коми)», — рассказывает Михайличенко.

До конца 1990-х компания продолжала прокладывать коммуникации в Москве и стала заниматься газификацией регионов — Мордовии, Коми, Орловской области. «Мы пережили безденежье и обвал валюты, с нами расплачивались цементом и водкой. Мы строили все, что предлагали, поэтому и выжили: от любой работы не отказывались», — рассказывает Беляева.

«До дефолта [1998 года] мы вкладывали заработанные деньги в замороженные «Газпромом» проекты — потихоньку достраивали объекты на собственные средства. Было понятно, что эти объекты скоро все равно понадобятся концерну, — добавляет Михайличенко. — В результате за построенные газопроводы компания получала оплату уже по новым, постдефолтным расценкам».

В начале нулевых российская экономика начала расти, монополии развернули строительство новых трубопроводов. В 2000 году СМТ приступил к работам на нефтепроводах большого диаметра — Тенгиз — Новороссийск (КТК) и Балтийской трубопроводной системе, позднее строить новые нитки начал и «Газпром».

В 2000-м глава ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов пригласил Алексея Михайличенко возглавить «ЛУКОЙЛ-Нефтегазстрой» (сейчас — «Глобалстрой-Инжиниринг»). «Алекперов обещал масштабные проекты, я согласился, а трест передал Валентине», — рассказывает Михайличенко, сохранивший место в совете директоров треста. В СМТ он вернулся в 2008 году, сейчас отвечает за производство и занимает кабинет напротив Беляевой. Представитель ЛУКОЙЛа не ответил на запрос РБК.

После очередного кризиса 2008 года стройки газопроводов шли неравномерно, в 2010-м и 2013-м выручка СМТ падала почти вдвое по сравнению с предыдущими годами. Трест был вынужден искать другие источники дохода, например построил несколько компрессорных станций. Из этих проектов компания вышла с убытками, но Беляева утверждает, что строить станции она решила из имиджевых соображений: в который раз нужно было доказать большим генподрядчикам, что «СМТ это может».

«Стройки века» и СМТ

«Сахалин-2»

Более 800 км нефте- и газопровода, идущих параллельно и предназначенных для транспортировки газа с севера на юг острова. СМТ построил на «Сахалине-2» 380 км трасс

Грязовец — 
Выборг

Российская часть «Северного потока» протяженностью 917 км, проектной мощностью 55 млрд куб. м в год. СМТ построил 190 км первой нитки газопровода

Бованенково —
Ухта и Ухта — Торжок

Газопроводы протяженностью около 1,1 тыс. км, проектной мощностью 140 млрд куб. м газа в год и 1,3 тыс. км, мощностью 81,5 млрд куб. м газа в год соответственно. СМТ строил 134,5 км трубы на Бованенково — Ухта, 100 км на газопроводе Ухта — Торжок и две компрессорные станции — Чикшинскую и Сосногорскую

Заказчики и конкуренты

Рабочие Сварочно-монтажного треста варили первые стыки многих крупнейших газопроводов последних лет. На архивных фотографиях с начала строительства второй нитки Грязовец — Выборг (по нему экспортный газ попадает в «Северный поток») в 2005 году и первой нитки Бованенково — Ухта (предназначен для транспортировки газа с месторождений Ямала) в 2008 году Беляева стоит рядом с главой «Газпрома» Алексеем Миллером.

Под ее руководством СМТ за последние 15 лет строил участки газопроводов Ямал — Европа, Починки — Грязовец, Ухта — Торжок, обеих ниток Грязовец — Выборг, «Южного коридора», газопровод и нефтепровод «Сахалин-2», участки нефтепроводов Тенгиз — Новороссийск и Балтийской трубопроводной системы на подряде у «Транснефти». «Компания может делать 400 км трубы большого диаметра в год, но в среднем у нас выходит по 200 км — тогда экономика нормальная», — говорит Беляева.

Основной заказчик таких трубопроводов — «Газпром», но напрямую с ним СМТ работает редко. «Последние 10–12 лет бóльшая часть наших контрактов — субподряд, потому собрать портфель заказов каждый год — испытание», — признается Беляева. На вопрос о том, кто главные конкуренты треста, шутит: «Все!» Чаще всего СМТ заключает контракты с компаниями, с которыми и конкурирует на тендерах, но стоимость подряда при такой схеме снижается на 30% и больше. Представитель «Газпрома» не ответил на запрос РБК.

Основную массу контрактов «Газпрома» традиционно делят между собой три главных генеральных подрядчика: «Стройгазмонтаж» Аркадия Ротенберга, ЗАО «Стройтрансгаз», контролируемый Геннадием Тимченко, и «Стройгазконсалтинг», который вырос при Зияде Манасире, а сейчас принадлежит Газпромбанку и фонду UCP под управлением Ильи Щербовича.  Как СМТ умудряется выживать в окружении таких гигантов?

«При выборе субподрядчика мы приглашаем Сварочно-монтажный трест первым», — говорит Андрей Клепач, заместитель гендиректора «Стройтрансгаза» по наземному нефтегазовому строительству. По его словам, у треста репутация компании, которая всегда выполняет то, что обещает: СМТ может работать на сложных объектах и никогда не подводил. «Мы работаем со всеми, кто предлагает заказы, и всегда стараемся выполнить их качественно», — соглашается Беляева. Переговоры с заказчиками она ведет лично. «Валентина никогда и никому не позволяла садиться себе на шею», — отмечает Михаил Альтмарк. «Беляева стоит на своем до последнего и отстаивает интересы треста», — соглашается Алексей Поляков, гендиректор «Транснефть — Север», еще одного крупного заказчика СМТ.

В 1983 году нынешнему Гендиректору СМТ Валентине Беляевой присвоили звание Героя соцтруда за внедрение комплексного метода в строительстве магистральных газопроводовФото: Антон Беркасов для РБК

Опрошенные РБК руководители «Стройтрансгаза», «Стройгазконсалтинга» и «Транснефти» смогли назвать прямым конкурентом СМТ лишь во многом похожую на нее армянскую компанию «Закнефтегазстрой — Прометей», впрочем значительно сократившую присутствие на российском рынке в последние годы. «Субподрядчиков, которые способны работать на трубах большого диаметра, практически нет: одни растворились в больших генподрядчиках [как «Ленгазспецстрой» и «Краснодаргазстрой» у «Стройгазмонтажа»], другие просто обанкротились», — говорит Клепач.

Положение СМТ на рынке определяется тем, насколько успешно компания сотрудничает с основными игроками, такими как «Стройтрансгаз», «Стройгазконсалтинг» и «Стройгазмонтаж», резюмирует советник генерального директора «Стройтрансгаза» Сергей Тер-Саркисянц.

Трест в себе

«Валентина — выходец из системы Миннефтегазстроя, она сохранила в тресте и прежнюю систему, и людей», — уверен первый вице-президент «Стройгазконсалтинга» Михаил Якибчук. «Самое ценное для подрядчика — это люди, а в СМТ каждый человек за пятерых, работают вместе десятки лет», — настаивает Альтмарк.

В полдень за длинным столом в кабинете Беляевой секретарь Галина накрывает обед для обитателей второго этажа: фаянсовая посуда, простая сытная еда — салат, рыбный суп и второе. Так же обед выглядит в столовой на подмосковной базе СМТ «Черная Грязь». Здесь ремонтируют технику, готовят материалы к отправке на объекты, переобучают сварщиков. Здания «Черной Грязи», вагончики и даже беседку у небольшого пруда с карасями украшают резные кованые решетки — их делают здесь же в одном из цехов. Беляева бывает на базе регулярно, минимум раз в два месяца. Разнообразие блюд в столовой и чистоту в цехах она проверяет лично. «За грязь на рабочем месте мне гендиректор усы выщиплет», — шутит один из сотрудников «Черной Грязи».

И Беляева, и Михайличенко уверены, что с превращением СМТ в частное предприятие ничего не изменилось. Главная цель компании — построить качественно. «Для генподрядчиков главное — выстроить экономику проекта, а нам, хотим мы или нет, приходится подстраиваться», — вздыхает Беляева. Сейчас все хотят получить деньги, строительство уходит на второй план, вторит Михайличенко. СМТ в свою очередь за все время существования компании как акционерного общества ни разу не платил дивиденды: вся прибыль идет на строительство, добавляет он. «У нас есть оборотные средства, которые понемногу накапливаются, и мы не расходуем их просто так. Когда нам предлагают объект — мы начинаем его строить из своих денег», — объясняет Беляева.

Сварочно-монтажный трест — уникальный для российского строительного рынка случай: компания вообще не берет кредитов. «Это позиция одного человека: Беляева не любит жить в долг», — уверен Клепач. Стратегия Беляевой в том, чтобы сохранить компанию, а не увеличить, потому они не кредитуются и держат стабильные объемы, делится своим видением Михаил Якибчук.

Валентина Беляева «прижимиста с точки зрения трат», добавляет Клепач: компания никогда не купит лишнего, потому что ее глава сама «вышла с трассы» и разбирается в деталях. У компании прозрачная дивизионная структура и нет «бесполезных людей», утверждает Альтмарк.

СМТ не раз пытались купить, рассказывают ее руководители. И это не всегда были дружественные предложения, подтверждает один из топ-менеджеров «Стройгазконсалтинга». Но Беляева всегда занимала жесткую позицию. «Все предложения заканчивались просьбой: «Отдайте нам 50% акций». Мы сказали

Перспектив не видно

«В работе строителей самое главное, чтобы проекты шли внахлест: заканчивается одна стройка, и техника тут же перебрасывается на другую, — объясняет заместитель гендиректора СМТ Мамут Мамутов. — Наша главная проблема сейчас — вынужденный простой».

Еще весной этого года Валентина Беляева была уверена, что дела треста вновь идут хорошо и компания обеспечена работой до конца года. СМТ заканчивал несколько объектов «Транснефти» недалеко от Ухты, завершал объект «Газпрома» в Воркуте и строил 
150 км газопровода «Южный коридор». 
Но летом строительство этого газопровода заморозили. А спустя несколько месяцев «Газпром» объявил и об отмене третьей и четвертой ниток «Турецкого потока», к которым должна была вести недостроенная часть «Южного коридора». СМТ остался без работы, а 8 октября Беляевой пришлось отправить в административный отпуск тысячу работников треста.

«В 2015 году мы вряд ли построим даже 150 км», — сокрушается гендиректор СМТ. Большая часть крупных строек «Газпрома» либо завершается, либо еще не начиналась, и работы для треста в ближайшее время не предвидится. «Мы ждем «Северный поток-2», но пока он не делается, уже прошло два месяца, а когда строитель два месяца без работы — это катастрофа», — говорит она.

Рынок строительных организаций сегодня избыточен, резюмирует Тер-Саркисянц из «Стройтрансгаза». «Строительный потенциал в России больше, чем потребность. Раньше в стране строилось около 10 тыс. км магистральных трубопроводов в год, сейчас всего 2–3 тыс. км», — объясняет он. Необходимость в услугах подрядчиков уже не так остра, потому что основные газопроводы построены, а добыча «Газпрома» стабильна. Но СМТ, по его мнению, будет востребован: «Стройтрансгаз» заинтересован в долгосрочном партнерстве с таким подрядчиком при условии, что СМТ будет удерживать длительную ценовую политику, а «Стройтрансгаз» обеспечит трест заказами. «В наших планах привлекать трест на газопровод Ухта — Торжок», — отметил Тер-Саркисянц.

Условия для строителей с каждым годом все хуже и хуже: стоимость их работы составляет лишь 30–35% от цены за 1 км трубопровода, делится Беляева. Материалы становятся все дороже — часто необоснованно, а за выполненные работы не платят вовремя. «Я прихожу к выводу, что надо иметь меньше объектов, но более тщательно экономически их просчитывать. Наверное, тогда будет лучше», — добавляет она. Сдаваться гендиректор СМТ не собирается: «Все равно надежда у меня есть. Будем биться дальше».